Власть - не простое слово. Умидан слышал эти слова, кажется, тысячу раз, если не более того. Каждый вносил в эту фразу свою лепту, изменяя её смысл из раза в раз до такой степени, что вне контекста для главы клана Мурамаса она стала плохой шуткой. Фразой, которая могла значить как всё, так и вовсе ничего. Одни вечно говорили о цене власти, другие об ответственности её обладателя, третьи проявляли лишь неуважение, а пятых-десятых мнений было ещё навалом. Однако, во всём этом была и частичка правды. Наверное, в каждом толкование была эта частичка и попробуй соедини их всех - может быть получилось бы то, что человечество могло назвать бы истиной. Синтез всех видений в одно мнение. Звучало настолько же невыполнимо и бредово, как сам факт существования Мэталла и его способностей. Но у него и на эту тему было своё, особое мнение.
Не прошло и полумесяца с того дня, когда мужчина готов был не просто проклинать, но рвать и метать, уничтожать всё на своём пути, пожирать... Да, всё же лично для него название болезни было слишком иронично жестоко, после того, через что он прошёл в те короткие июньские дни. В тот день его медленно укрепляющаяся власть над Кири явно пошатнулась. Потому что когда защитник деревни падает на колени, то её жители начинают ропотать, шептаться, думать. И будь это бой за их судьбы они бы конечно лицемерно кричали в его поддержку, призывали все свои моральные силы ему на помощь и стояли бы единым строем за его спиной с мыслями о надежде. Но когда твоего стража косит болезнь, старость или слабость, то задумываешься о том, нет ли кого более достойного. Не пора ли цепному псу уйти на покой, гордо доживая свой бессмысленный век в своей золотой клетке, позволяя ему лишь осматривать некогда те владения, что он сам защищал. Или же вовсе выкинуть на обочину истории, там, где уже никто и не вспомнит, что некогда был такой. Удар Пожирателя хоть и сильно прошёлся по Уми Мурамаса, но не так сильно, как по его гордости и имиджу.
А потому он обязан был сделать всё, чтобы снова оказаться на вершине в лучах славы, гордо смотрясь как великий воин и лидер. Нельзя было позволить себе вновь ударить в грязь лицом, уж точно не сейчас, когда его и так шаткое положение в деревне так стремительно раскачивалось, словно паук на ветру. И главное - нельзя было допустить, чтобы подобные мысли вышли за пределы деревни, а Умидан давно понимал и принимал то, что над международным престижем его как личности на высокой должности в деревне нужно будет долго и упорно работать. Именно поэтому при первой же возможности услышав о том, что Мэй снаряжает дипломатическую миссию в Страну Огня Мэталл вызвался возглавить её и взял всё под свой контроль. Пускай Теруми занимается пока внутренними делами, пускай, ещё не пришло время когда Мурамаса мог бы раскинуть свои сети в деревне так хорошо, чтобы выловить эту золотую рыбку безнаказанно. Ещё с восстания Бута и дел во дворце Даймё он признал, что иногда простой физической и даже более высшей силы - недостаточно. Тебе всегда нужны союзники, политическое влияние, те, кто поддержат тебя. И также всего этого своих опонентов нужно было лишить, желательно одним хорошим ударом или цепочкой стремительных уколов.

Снаряженный караван, укомплектованный лучшими бойцами из личной гвардии Мурамаса, которую Умидан хоть и с трудом, но смог восстановить после своего возвращения в деревню как и худо-бедно статус клана, мерно двигался в сторону врат Конохагакуре. Появись подобный строй всего пару лет назад на пороге Деревни, что скрыта в листве, жители могли бы припомнить старые слова проклятий, коими так часто сыпали Сэтору и его предшественники ещё со времён создания скрытых деревень. Вспомнить, ужаснуться и ощетиниться, потому что когда-то ненависть клана направленная на всё, к чему прикоснулся Учиха Мадара, была настолько яростной и могучей, что лишь предательство родных односельчан могло заставить Сэтору и его детей позабыть о ней. Но Уми ничего не забывал. Просто он не ненавидел Мадару и уж тем более другие скрытые деревни, а поступком гордого Учихи он в некой мере мог бы восхититься. Тот показывал свою силу, но не учёл гибкость дипломатии. Иногда показав иным свою мощь ты либо оттолкнёшь их от страха, либо обратишь против себя фактом подобного петушиного действиия. И Умидан запомнил этот урок, а потому не резал направо и налево всех тех, кто ему не нравился или не соглашался с ним. Он мог быть силён, но нельзя быть сильнее всего мира. Всегда найдётся кто-то или что-то, способное выбить тебя из седла, даже если для этого придётся запастись множеством копий.
Цель каравана всё же была далеко не в устрашении или каких-либо военных действиях, чем могли бы похвастаться Мурамаса в эпоху первого Айнкаге, политика, экономика, более простые материи, чем хотелось бы задумать. На боках повозок конечно же гордо красовались символы как Киригакуре и Страны Воды, так и личный мон клана, гордая печать кузнецов, символ качества, стабильности и точности. Умидан же верхом на коне, в белом плаще с кровавым подбоем, напоминающий старый отцовский парадный костюм, шёл впереди колонны, одним своим видом пытаясь показать всё величие своего селения. Расшитое платиной кимоно сидело на нём как влитое, каким оно по сути своей и было, всего лишь очередной фокус стального тела. Приковывая к себе взгляды случайных прохожих и стражей деревни он словно сиял на залитой солнцем улице, богоподобный и несокрушимый, идущий с гордо поднятой головой вестник кирийской воли. Впрочем не все видели его таким. И дело вовсе не в страхе или непочтении со стороны этих случайных зевак. В какой-то момент, подходя уже ближе к резиденции почти что со скоростью молнии Мэталл был окружён его злейшими врагами и самыми главными союзниками. Фанаты.
Власть над сердцами и умами людей и правда не простое дело. Мурамаса, ныне старший, даже не сразу понял, что вся его дипломатическая поездка очень успешно для кого-то совпала с премьерой фильма в котором он сыграл одну из главных ролей. Его взгляд упал на постер картины - "Лики Войны", не самая худшая его работа и драма неплохая, но вот на собственный вкус... Тот герой, чью роль выпало играть Мэталлу - был слишком однозначен, слишком прост. Абсолютно традиционные герои никогда не нравились Уми и хотя на них был огромный спрос, как и на это лицо кинозвезды, он отказывался от большинства подобных ролей, не то чтобы видя в этом какое-то режиссерское или сценаристское лицемерие, но скорее не желая потворствовать подобному образу.
- Не существует непогрешимых героев. Все мы - жалкие, смертные люди. Со своими страхами, пороками и грехами за душой. И за каждым сияющим ангелом, за всей этой ширмой - прячется хитрый, порою до ужаса кровожадный, дьявол, который только и ждёт своего шанса, чтобы вырваться наружу. - усмехнулся Мэталл про себя, отдавая приказ колонне продолжать миссию без него, пару минут он уже выдержит этот чудовищный наплыв фанатского буйства.
Хотя и давалось ему это нелегко. Большая часть всех этих людей были ещё большими лицемерами, чем он. Кто-то желал этой встречи лишь ради ложного приближения к чему-то великому, кто-то просто хотел себе "артефакт" из мира звёзд в виде жалкого свитка или постера с росписью "того самого красавчика из дерьмого фильмеца девяностых", кто-то мог понадеяться на нечто большее, хотя подавляющая часть этой толпы лишь следовала за остальными, наверное, даже не понимающая, зачем они здесь и сейчас. Какая разница, смотришь ли ты на изображение или живого человека? Ты всегда будешь далёк от этого, как бы тебе не захотелось приблизиться к этому раскалённому до бела Солнцу. Но пока что Умидан лишь улыбался, как выучила его школа этого ремесла и раздавал свои автографы, не отказывая даже в самых эпатажных и экстравагантных просьбах.
- Господин Мэталл, скажите, Тэйноскэ Кинугаса заявил о том, что готов начать снимать продолжение хоть сейчас, однако, вы отказались от роли. Можете прокомментировать? - вдруг вынырнул откуда-то из толпы журналист, явно удачно попавший на весь этот праздник.
- Меня не устроило ни его, ни виденье сценариста по поводу главной роли. Я устал играть ангелов и святых и эта роль - была последней из подобных. - не убирая прежней улыбки лишь ответил кинодива, готовый мягко отвечать хоть ещё на сотню вопросов. - Однако, сейчас, боюсь не готов дать полноценный комментарий. Я здесь по делу, так что прошу меня простить, понять и отпустить. Я обязательно устрою пресс-конференцию в ближайшее время. - после чего вернувшись на коня и отвесив поклоны, раздав воздушные поцелуи и спопозировав для пары случайных камер отправился дальше.

Его цепные псы уже ждали его у резиденции Хокаге, стоя так как и подобает клановой гвардии - лишь ожидая слова своего господина, не смея лишний раз ни вздохнуть, ни шелохнуться. Порою Уми всё же жалел, что не позволил жить ни одному обладателю кеккей-генкая дальше, но все Мурамаса обладавшие хотя бы крупицей этого дара уже слишком давно пропитались ядом Сэтору и старейшин, которые смогли так быстро переучить новое поколение, а старое никогда бы не пошло за ним - отцеубийцей, изгнанником, Ложным Айнкаге. Он не боялся соперников, он скорее трепетал в надежде встретить достойного, особенно после подобного жалкого поражения отца. Но те шутливые юнцы были лишь лишними, вырожденцы сильной династии. И за кланом нужно следить также, как и за любым растением. Вырезая гниль и удобряя землю.
Кабинет Хокаге сразу показался ему отвратителен. Маленькое и без того заваленное различной утварью место, где в абсолютном хаосе не то что работать, а попросту существовать было бы невозможно кому-то из людей, кто претендовал на подобный пост.
- Мей никогда бы не позволила себе такой роскоши как беспорядок. Даже в голодные годы и с разгулом преступности всё было бы по полочкам, разруха может быть привнесена извне, но если она начинается с обители бюрократии - стоит лишь ждать беды. - задумался он, обводя взглядом кабинет, приближаясь к столу первого лица селения.
- Рад наконец-то познакомиться лично, Цунаде-сама. - сделал он поклон настолько глубокий, какого никогда не совершал в своей жизни. - Госпожа Мей передаёт свои наилучшие пожелания Конохагакуре и как знак доброй воли и будущего сотрудничества прислала меня и партию лекарства, которого должно хватить на деревню, если инцидент с Пожирателем вдруг повторится и у вас. Чего бы я, конечно же, никак не хотел бы. У вас здесь красиво. - улыбаясь уже не столь натянуто как при встрече с фанатами начал Мэталл, позволяя себе лишь лёгкую дипломатическую улыбку, стараясь не подавать никаких признаков вражды.
У госпожи Хокаге это явно получалось хуже, хоть она и старалась, но слухи о её порой взрывном характере и необычайной силе явно не были слухами просто так. Он мог прочесть в её глазах недоверие к тому, кто так гордо носит мон клана Мурамаса, что однажды поклялся стереть с лица земли всю эту красочную деревню и пару раз даже был близок к этому, если бы не своевременное вмешательство местных защитников. Его появление здесь одновременно должно было настрожить её и успокоить, хоть и не до конца. Умидан был слишком молодой фигурой на этой политической арене и у него тоже было припрятано достаточно скелетов в шкафу, которые не совпадали с этой мягкой улыбкой и сладкими речами.
- Рада нашей встрече, господин Айнкаге. Не каждый день можно повстречать обладателя подобного титула. И я также рада вашим благим намерениям и помощи Киригакуре. Мы уже подготовили ответную партию кристаллов чакры по заключенным между селениями договорённостями. - несколько флегматично, хоть уже и с хорошо скрываемой язвительностью ответила Цунаде, принимая поклон Мэталла, все ещё также осторожно прощупывая почву между двумя Тенями, после чего достала из ящика стола небольшой, слегка светящийся кристалл, словно пробу. Мурамаса сразу же подумал о неуместном сравнении с наркоторговлей, но смог сдержать себя как от усмешки, так и ухмылки от осознания собственной внутренней бестактности.
Уми аккуратно взял любопытный экземпляр со стола, какое-то время пристально изучая, как солнечные блики играют на гранях, будто бы пытаясь понять структуру вещи, что он держал в руках с попыткой понимания и подчинения столь неуправляемой для него вещи. Он легонько стукнул по нему указательным пальцем левой руки, заставляя одну из граней слегка потрескаться, тут же ощущая приятный запах чакры, что начала источаться из него. Пожалуй, он мог бы позволить себе не сдержаться, но не здесь и не сейчас. Это уже начинало выглядеть неправильно со стороны, поднимая в комнате градус напряжения ещё выше, чего допускать было нельзя. А потому убрав переданный экземпляр в складки кимоно, обсудив пару незначительных деталей и пожеланий долгих лет жизни нынешнему Мидзукаге, а также восстановлению деревни после недавнего инцидента Умидан вновь раскланялся, оставляя на столе Хокаге пару билетов на будущий предпремьерный показ его очередного фильма.
- А это - лично от меня. -

Забрав всё необходимое и обменяв товары первой необходимости на предметы чакровой роскоши, а также получив накладную Умидан со своей свитой направился обратно. Караван не мог стоять здесь вечно, а деревня ждала возвращения своего посла и прибытия добрых вестей из Конохи. Правда сам Мэталл решил всё же теперь следовать хвостом за конвоем, достаточно поодаль от основной процессии, наслаждаясь одиночеством среди лесов и мыслями о грядущем. Искусство, политика, новые заказы. В этой жизни ему предстояло ещё много чего сделать и каждый его шаг был лишь очередным шагом к власти - так или иначе.

Собственные слова до сих пор въедались в разум Айнкаге, хотя, скорее сейчас они всё же больше въедались в голову Умидана Мэталла – некогда никому неизвестно актёра, что просто по вечерам любил выступить в местном театре и никогда не ждал подобной славы. Правда ли он устал от ролей непогрешимых героев с ангельскими убеждениями и твёрдыми намерениями восстановить справедливость или же их попросту отвергал Уми Мурамаса, как что-то, что не вписывалось в его личную картину мироздания? Что-то, что он когда-то потерял, вслушиваясь в долгие речи отца, сражаясь на смерть на экзамене за звание чуунина, а затем и против того, кто подарил ему как жизнь, так и философию, что вечно была с ним, как бы он не пытался отречься от этого. Возможно Уми просто не мог признать того, что, не совершив он некогда тех ошибок, что уже изничтожали его изнутри, он мог бы и в жизни быть тем, кого так долго изображал на сцене. Не от того ли он так ненавидит свои образы, потому что видит в них лучшие версии себя? Не от того ли он пытается отторгнуть вновь то, от чего однажды сбежал, убив маленькую ни в чём неповинную девушку, что была его сокурсницей и в других обстоятельствах могла быть его… Другом? Не от того ли он пытается убежать, что мог бы стать щитом для мира шиноби, а не ужасающей карающей дланью, что с каждым шагом в собственное будущее лишь приближает момент чудовищных битв и сотни, если не тысячи смертей по его одной лишь вине? Старший из ныне живущих Мурамаса мог бы быть тем героем, что не позволяет обидеть слабых, угнетать обездоленных и спасающих тех, кто нуждается в этом. И всё же он выбрал путь ненависти. Путь страха. Путь Смерти. Он сам стал Шинигами, ангелом, приносящим смерть как единственную форму успокоения и избавления от тревог. Это всё же всегда был его выбор. Он сотни раз мог отступиться. В Академии, не принимая глупого решения выслужиться перед деревней и нарушая приказ отца. В наёмничьих барах, отказываясь от контрактов Чёрного Солнца и грязных политиков, не смотря на высокие гонорары и огромные возможности прослыть величайшим там, куда прочие из солдат удачи предпочитали не соваться и не марать руки. В Киригакуре, не убивая отца в нечестном изначально поединке, оставляя ему жизнь и предавая справедливому суду. И ещё раньше, не чиня разлад между кланами, деревнями, даймё и его приближёнными. Он мог не убивать собственных братьев и не таить злость и обиду на сестру лишь за то, что Сэтору некогда предпочёл её всему свету. Не по тому ли отец любил её больше всех на свете за то, какой она была? Лишь Юми могла оспорить его решение, лишь она могла остановить жестокие приказы отца, лишь она могла успокоить беспощадного ветерана мировых войн от кровавых расправ и тайных указаний, что сулили всему миру погибель и новые войны. А он, гордый, теперь уже глава клана, Айнкаге – посмел убить её. Сорвать единственный цветок, что дарил покой стальному чудовищу. Кто из них был большим монстром – Сэтору, что пережил всех близких ему людей и всегда бывший ответом и сопротивлением на действия мира сего или Умидан, что убивал своих друзей и родных, стремящийся лишь к власти и силе, чтобы не ожидать ударов ни судьбы, ни мироздания? Они были равны друг другу по силе, но в мудрости старику никогда нельзя было отказать. Сэтору был жертвой ужасающего мира шиноби, что из раза в раз не смотря на все победы – на самом деле терпел поражения, но не сдавался и пытался принести миру справедливость и свободу. Неправильными были не его действия, но правила игры. Второй Айнкаге же принял их и лишь насмехался над идеями отца, что в своё время смог не только построить сильнейшее из селений, но и отстаивать практически в одиночку его право на существование. Его методы были жестоки и в множестве своём неправильны, но кто как не Первый Айнкаге больнее всех переживал последствия своих решений? Кто как не Первый Айнкаге перед лицом собственной смерти признал наконец, что ошибался и создал самого настоящего монстра, который похоронит все его заслуги и втопчет его имя в грязь. Сэтору мог совершить сотню ошибок за свою жизнь, но Умидан совершал их в десятки, раз больше не признавая за собой вины. Мэталл шёл по головам и трупам так, словно так и было предначертано, виня во всём лишь окружающий его мир, который он якобы стремился изменить ради общего блага. Но как часто Уми Мурамаса лгал сам себе? Ведь Умидан продолжал врать себе, больше, чем все прочие и всем прочим. Обманывая себя, он уничтожал то последнее хорошее, что в нём могло остаться. Признания собственных ошибок, впрочем, уже не решит ни одну из проблем и нет в этом мире того, что могло бы искупить его грехи. Если руки Сэтору были в крови по самые плечи, то Умидан весь состоял из пролитой им крови и лишь эта кровь давала ему силу, чтобы продолжать проливать её дальше. Он не собирался признаваться в том, что совершил, так как ему не за что было оправдываться. Воспитанный силой, закалённый смертями и преисполненный интригами и грязной желчью политики он не мог увидеть чего-то плохого в себе самом. Человек может признать, что он был не прав, но нынешний Айнкаге не был человеком. В нём была лишь стальная воля и глупая идея найти что-то способное остановить его, лишь чтобы доказать себе снова, что этого не существует в нашем мире, в очередной раз принеся кровавую жертву Богам Смерти, одним из которых был он сам.
Коноха плохо влияла на Мэталла, вид деревни, что сейчас, казалось бы, никогда и не была погружена в пучины раздора, хоть это и было ложью, даровал ему мысли, от которых он так или иначе отказывался. И тем было лучше для него, чем дальше он отъезжал от этой обители спокойствия, которая была таковой лишь от его собственного незнания. Ведь лишь знание глубин тайн и грязных секретов бывшего Чигири но Сато позволяло ему познать всю суть родного селения, а от того ненавидеть его и желать перестроить и перекроить по собственным выдуманным лекалам. А главное мыслить о том дне, когда всё будет идти по его плану, когда прекрасная сестричка Теруми наконец-то займёт нужное ей место – его правой руки и верной помощницы. Кто знает, может быть госпожа Мидзукаге была для него тем же, чем некогда была Юми для Сэтору? Быть может она сможет остановить его в те моменты, когда Уми попытается переступить очередную черту, пытаясь переломить хребет миру и самому себе? Или же она тоже видит в нём лишь ужасающее чудовище из породы Мурамаса, что лучше всего держать на коротком поводке подле себя, подкармливая властью и признанием, но не давая жирный кусок, проглотив который Умидан позарился бы на нечто большее.
Не заметить следующего по пятам джинчурики было невозможно. В искусстве скрытности и преследования он конечно был не мастером, но, его выдавало другое. Не уловить такую скрытую силу, такой уровень чакры, Мэттал не смог бы даже если захотел бы подавить собственное восприятие ауры такого зверя, которая при желании могла, наверное, уничтожить бы весь клан Мурамаса в его лучшие годы, даже если бы они с отцом стояли бок о бок. Всё это было правда в потенциале – Уми знал не хуже других, что джинчурики Конохи не был тем страшным бойцом, что подчинил внутреннего зверя или же вошёл с ним в синергию. Хвала всем Богам, что это было не так. От одной лишь мысли сразиться с обладателем девятихвостого, что смог подчинить себе легендарное отродье древних времён, кровь Умидана вскипала, а на лице появлялась улыбка, которой не хватало лишь густой, все ещё горячей, стекающей с клыков крови. Его колошматило от адреналина, а мозг трепетал в экстазе – противник, способный уничтожить тебя. Интересно, готов ли был Лис уже сейчас раздавить его как жалкую курицу, если бы им пришлось сойтись в бою не на жизнь, а на смерть? Айнкаге и сам не понял, как начал готовить несколько техник, перебирая в уме десятки исходов их дебютных движений и их столкновений. К счастью они были нужны здесь и сейчас, так как отвлёкшийся на такого лакомого противника он и не заметил приближающихся к каравану мелких сошек. Грады снарядов, земляные стены и боевой клич заполонили тракт, будто бы сейчас Умидан смог переместиться в воспоминания отца и оказаться среди страны Огня в те годы, когда ещё бушевали войны кланов, а мысли о скрытых деревнях были далеко в планах на будущее. Гвардия достойно держала удар, для отбросов, которых Айнкаге в своё время решил пощадить, сдерживая натиск противника и собираясь в единые формации отрабатывая приёмы контратак, коим их учил он лично. Но всё же удар был стремительным и по большей мере неожиданным для отряда на марше – так что гарантированной быстрой победой не пахло ни с одной из сторон, подготовка засады была хороша, но им не хватало главного на поле боя – информации.
Оранжевый зверь Конохи же времени даром не терял и тут же ворвался в строй противника, к тому же – далеко не один. Множественные клоны, наступавшие одновременно единым строем и хаотической волной, сметали нападавших, оставляя на их телах знаменитые шрамы расенгана – до этого Мэталлу ещё не приходилось видеть Наруто в бою, но о его тактике тем не менее он был наслышан и был приятно удивлён тем, как она показывала себя в действии. Умидан также не стал медлить, появляясь за спиной у одного из флангов, нападавших одним мощным ударом вбив клинки в землю и расколов её он прокричал, разрезая воздух волной стального голоса Мурамаса:
- Я — кость мечу моему,
Сталь — тело моё, Пламя - кровь моя,
Больше тысячи клинков выковали мы.
Неведомые ни смерти, ни жизни,
Обуздавшие сталь, создавшие множество клинков,
Но ни одного из них нам не держать в руках.
По слову моему, пусть явится Великая Кузня Мурамаса! -
Сотни клинков не заставили себя ждать, врезаясь в противника со всех сторон, разрывая бренную плоть и окрашивая поле битвы в более привычный яркий бордовый цвет, приковывая остывающие тела к земле, некоторые из которых после подобной мясорубки будет сложно опознать. Впрочем, Мэталл был жесток, но контролировал свою кровожадность – хотя бы часть противника должна была уцелеть, потому как терять информацию уже после битвы ему не хотелось, а Теруми-сан явно будет нужен отчёт как, кто и почему напал на караван посреди Страны Огня. А нападавшие подготовились явно лучше, чем Айнкаге ожидал этого. Когда шансы нападающих, после вторжения двух сильных мира сего в бой, явно сошли не то что на нет, а начали таять и превращаться в отрицательный шанс выживания – послышались взрывы с вершины скалы, а камнепад начал превращаться в лавину. Умидан тут же изменил тактику, отражая уже атаки стихии, разрубая камни и превращая их в крошку на подходе к каравану, направив туда всю собственную мощь, но в первую очередь заботясь о сохранности груза – если его бойцы не способны будут защитить себя, то значит они были недостойны того шанса и милости, которая им была дарована самим Богом Смерти. Напротив, же действовал представитель Конохи, пытавшийся спасти их, вызывая у Мэталла непонимание, раздражение, презрение… Когда лавина наконец-то стихла то и сам горе-спаситель, как и множество врагов и союзников оказались под ней, ставя перед Умиданом слишком лёгкий выбор – двинуться дальше, когда стихийный бой подошёл к концу и продолжить выполнять свои непосредственные обязанности, оставляя проблему спасения утопающих в руках самих утонувших, либо же…
- Соберите выживших. Поставьте в колонну на колени. Я разберусь… - холодно отрезал Уми, чеканя шаг в сторону завала, пока его бойцы отгоняли каравана дальше по тракту и исполняли его приказ, собирая побитых псов войны по раскинувшемуся полю боя.
Удар за ударом, клинок за клинком вбивались в расколотую породу расчищая путь к выжившим. Когда же свет наконец-то пал на лицо джинчурики Конохи, тот мог увидеть повелителя стали во всей красе – яркое полуденное солнце, стоящее в зените, окружало своим светом его голову, словно золотым ореолом благородства и милосердия, но лишь пару раз моргнув тот мог оценить всю картину – парящие в воздухе клинки, сооружали за спиной у облачённого в белое кимоно словно корону и трон из лезвий, что перемещались вместе с ним, не нарушая единую картину этого произведения искусства.
- Юный Лис. – с усмешкой он почти благовейно шептал Наруто, хотя вкрадчивый шёпот Умидана сложно было не услышать всем вокруг. – Стало быть, госпожа Хокаге не доверяет Стране Воды? Не мог же главный защитник деревни, носитель великого демона – сбежать из своего дома по собственной глупой прихоти? –
Он протянул ему руку, чтобы помочь раненному юнцу подняться. Лишь в этот момент осматриваясь Узумаки мог бы увидеть всю картину. Кровавый подбой плаща и правда стал таковым теперь уже буквально, а не благодаря искусным рукам мастеров, что могли бы шить его, будь он не из стали, а с вершин стальной короны и трона все ещё падали капли крови, что, ударяясь об одежду Айнкаге тут же вскипали и испарялись с отвратительным запахом, а где-то там чуть вдалеке солдаты Киригакуре практически маршируя собирали колонну из выживших нападавших. Убедившись же в том, что Наруто способен выстоять на ногах без помощи стального гиганта, а если и так этим могли бы заняться и гвардейцы – Мэталл направился к строю, мягко чеканя шаг, разрывая под собой неудачно попавшиеся камни и головы убиенных, окрашивая дальше подол его одеяний и сапоги в липкую жидкость.
- Кто из вас главный? – вновь он практически шёпотом произносил, легонько разрезая воздух вокруг себя стальными нотами воли Айнкаге.
Ему не нужен был ответ он знал, как устроены люди, как они боятся смерти и как они хотят выжить, даже если их шансы давно стали отрицательными. По одному лишь взгляду полному страха и отчаяния он выловил парочку командиров, которых тут же отметил указующим перстом.
- Остальных в расход. – тут же произнёс приговор Умидан так, будто он просто поставил роспись напротив акта приёма металла у себя в кузнице.
И тут же привёл приговор в исполнение сам. У бойцов было чем заняться – караван надо было ставить обратно на ноги. А потому стоило лишь ему произнести последние слова в жизни осмелевших напасть на него идиотов – стальной трон за его спиной тут же ощетинился десятком лезвий, которые взлетев впились в уже ненужные ему тела.
- Этих связать, положить в последний фургон – там найдётся немного свободного места для парочки языков. Не спускать с них глаз и сковать так, чтобы они дожили до Киригакуре, как бы они не старались к обратному. – щелчок пальцев и вот уже из-под плаща Мэталла в воздухе просвистели стальные пластины, обвивавшие руки, ноги, глаза и рты выживших тугими повязками, которые могли бы убить их ещё на подлёте если бы не контроль Айнкаге.
- По международным законам нападение на дипломатическую миссию карается высшей мерой. – начал Умидан, следя за тем как его бойцы уводят командиров к фургонам, постепенно разворачиваясь в сторону Наруто. – А высшая мера в мире шиноби одна – смерть. Впрочем, не думай я так плохо о госпоже Цунаде-саме, то я мог бы вынести почти тот же приговор и тебе. Шпионаж за первыми лицами деревни никогда не заканчивался хорошо, если он случался. Уж не Коноховцам ли об этом рассказать, чей внутренний круг загубил больше хороших агентов со всех сторон, чем я мог бы припомнить за свою короткую жизнь. –
Мэталл мягко улыбался, как отец наставляющий любимого сына, когда тот пришёл просить совета у старшего в трудном вопросе. Его глаза сияли добрым и тихим огнём, словно бы отблески домашнего камина, а не пожирающий взгляд хищника. Однако Айнкаге не собирался убирать свои клинки, и они все ещё следовали за ним готовые в любой момент ко второму раунду боя. И сам Умидан был морально готов к нему, ведь трепет перед силой биджу все ещё разогревал в нём интерес перед Наруто.
- Но ты не шпион. И не враг ни мне, ни моей деревне. Однако, следовал за нами по пятам, скрываясь среди теней и листьев. Скажи мне, Наруто, почему обладая подобной властью, подобной силой и мощью ты – до сих пор не Хокаге? -

Одни называли его Богом. Другие именовали чудовищем, настоящим монстром из кошмаров, самим Дьяволом во плоти. Во всём это была как толика истины, так и столько же лжи, сколько таится и в каждом человеческом слове. Смотря на оправдывающегося юного Лиса Мэталл мог лишь горько усмехнуться, понимая, что и он видит в Умидане все эти ипостаси одновременно. Люди всегда боялись того, чего не понимали, и нынешний Айнкаге, последний из повелителей стали, был очередной загадкой для человечества, такой же загадкой, впрочем, он был и для себя сам, не смея никогда выдавать вердикт самому себе, кем же является тот человек, что когда-то посмел поднять руку на Бога Войны – Сэтору Мурамаса, а затем выжить и отомстить спустя столько лет. Так или иначе, то – чем стал Уми уже нельзя было назвать правильной частью этого мира, он был чужд ему, мир и Айнкаге сосуществовали, но один лишь этот процесс уже можно было назвать неестественным. Он мог бы перестать использовать свой дар, но это никогда не избавит его от родового проклятия. Выпустить всю природную чакру, что накопилась в этом теле и Умидана будет не узнать – не будет того красивого юноши с обложки журналов и афиш кино, не будет гордого защитника Киригакуре, чьи стальные нервы словно натянутые тетивы луков готовых к выстрелу при появлении малейшей угрозы для деревни, не будет его самого. Потому что Айнкаге не дышит, по его телу не разбегается кровь, ему чужда пища и питьё, а само его тело холодно как лёд. В этом сама суть Айнкаге, надевающий мантию его, принимающий сан и титул – более не имеет права на человечность, потому что человек – слаб. Плоть слабее стали. Так и умер Сэтору Мурамаса, в последнюю секунду той битвы он перестал быть Айнкаге и стал человеком.
- Мой отец всегда считал, что единственное мерило власти в этом мире – это сила. – начал наконец-то Мэталл, снисходительно смотря сверху вниз на юнца из Конохи, ласково кладя ему плечо на руку. – И он всегда считал, что вся сила этого мира заключается в разуме. Ни один клинок Мурамаса не стоит рядом с остротой человеческого ума. И только умный человек способен признать свою глупость, способен понять к чему он готов и чего он достоин, но он также знает, как прийти к желаемому и нужному. –
В словах отца было многое и Уми заслушивающийся речами старика, каким бы он не казался другим, оставался благодарен Сэтору за долгие часы наставлений. Не все они были правильны, не все они были правдивы, но слушая других ты учишься думать сам, слушая великих ты сам учишься быть им подобным, а сражаясь с ними ты закаляешь и свой характер, и свой разум. Правда, он не любил спорить с ним. Первый Айнкаге был непреклонным до самого конца и не смотря на мудрость прожитых лет и опыт сотни интеллектуальных битв он был упрямцем, каких на этом свете кажется больше нет. Спорить с отцом было всё равно, что пытаться разбить стальные стены дворца Мурамаса голыми кулаками – бастионы его веры в собственные убеждения выстраивались годами, а молодой Уми тогда ещё не был готов к подобным сражениям со стальным гигантом. Пожалуй, он и до сих пор не был готов к ним. Мэталл с лёгкостью сразил Мурамаса в битве на мечах, но одолеть отца словом… Это до сих пор казалось немыслимым и в сравнении с ним Уми все ещё казался себе маленьким несмышлёным мальчишкой, который способен был лишь на простейшие формулировки, пытаясь повторить афоризмы собственного старика.
- Много вопросов? – Умидан улыбнулся, как-то по-детски и так наивно, будто это вовсе не он пару минут назад решал кому на этом свете жить, а кому пора умирать. Взглянув на караван и немой вопрос гвардии, ожидающей лишь его слова он кивнул им, отдавая последний приказ отправляться без него в надежде, что больше инцидентов сегодня не случится, а если и тому бывать – гвардия будет способна постоять за себя даже в нечестном бою, отдавая свою жизнь за деревню и своего господина. – Думаю теперь у меня есть время ответить на них. Прошло столько людских циклов, но всё же тебя многое беспокоит. Это правильно. Так и должен чувствовать себя человек. –
Отдав должное своим людям и позволив джинчурики отобрать у Мэталла ценнейший из его жизненных ресурсов – время – Умидан присел напротив, щелкнув пальцами призывая клинки сложиться уже в настоящий трон посреди поля боя. Поддерживать великую кузню стоило ему многого, но что-то внутри Айнкаге пока не позволяло убирать их вовсе, будто бы ожидая какого-то подвоха со стороны Конохи, готовясь к удару в любую секунду – с любой из сторон, будто бы навеваемый воспоминаниями дух Сэтору вселился в него и отдал всю свою ненависть и параноидальность по отношению к селению, что сокрыто среди листьев. К тому же и самого Узумаки интересовал похоже больше именно его отец, а не сам Айнкаге. Так или иначе Уми признавал, что все ещё оставался в тени, пускай уже и несуществующего могильного камня могилы отца. Сэтору был другим, он рос и жил в абсолютно другую эпоху, когда он набирался сил всё что было вокруг него – это война, где ты либо сражаешься, либо умираешь. От войн кланов до последней мировой войны шиноби он не оставался спокоен кажется ни на секунду, даже в кругу семьи всегда готовый раствориться на мириады раскалённых частиц и взмыть в небо, направляясь к многочисленным противникам воздвигнутого им селения кровавого тумана. Нынешнее мирное Киригакуре явно не могло уже называться домом того самого Бога Война.
- Вижу, ты многого не знаешь, Юный Лис. Это немудрено, думаю Кири до сих пор пытается сокрыть и оставить в могиле прошлого свои тёмные тайны. Но когда Сэтору пришёл со своим войском – он не нападал на своих жителей. Его односельчане были с ним, стояли бок о бок и умирали за Чигири но Сато, за кровавый туман, что стелился по морям именно благодаря моему отцу. Думается мне то каким мой дом представляется сейчас – презираем и ненавидим был бы моим стариком. Теруми, Ао, Я, так или иначе мы уничтожили всё то, что так долго и трепетно выращивал Сэт. А потому в тот день он не пришёл к себе домой и не убивал своих соседей, но видел всех нас как своих заклятых врагов кажется даже больше, чем Мадару из-за которого когда-то мой отец хотел бы прийти такой же войной к тебе домой. –
Возможно Уми и был прав, но всё же его слова были пропитаны его мыслями и ядом славы нового Айнкаге, который уже вписывал себя в ряды реформаторов селения, что сокрыто в туманах. Так получалось всегда с тех пор как Мэталл стал не просто медийным лицом, но ещё и политической фигурой, что теперь передвигалась по этой арене под надзором всех сторон и стран, которые только и ждали, когда же кирийский ферзь сделает свой следующий ход. В Умидане было слишком много силы для одного человека и люди, замечавшие это, хотели либо, чтобы она была на их стороне, либо ни на одной. А потому ему пришлось стать намного аккуратней, сдерживать того самого внутреннего монстра, который иногда всё же позволял себе вырваться наружу, открывая невольным зрителям вид на падшего ангела Мурамаса, способного лишь убивать, калечить и уничтожать всё на своём пути, игнорируя все позывы как логики, так и морали.
- А вот с кино всё обстоит гораздо проще. Я не сценарист и не режиссёр. Я просто актёр-лицедей. – рассмеялся Мэталл добродушно. – Всего лишь продаю своё лицо и талант людям у которых есть схожий талант создавать истории. Не со всеми я могу поладить и уж тем более надолго. Но я думаю сегодня ты убедился – я не святой, хоть эта маска мне и идёт. –
После этих слов лицо Умидана начало преображаться, намеренно медленно вскипая и бурля сталью, чтобы показать Наруто вновь того самого идеального героя из “Ликов Войны”.
- Но раз уж ты начал задавать вопросы, а я давать на них ответы – то думается мне в эту игру можно играть в обе стороны. Скажи, почему тогда в Кири ты не рванулся вперёд, чтобы остановить моего отца? Почему не ты сразил его? Ведь ты намного сильнее меня, а он – всего лишь стальная кукла, чьё сердце не билось уже десятки лет, охладевшее к людям ещё в годы войны. Неужели ты до сих пор не смог подчинить того могучего демона, что жаждет вырваться наружу? Но главное – чей автограф тебе на самом деле нужен. Умидана Мэталла, жалкого актёришки, Уми Мурамаса, Айнкаге Киригакуре или же совершено иного человека, которого ты увидел во мне? Ты говоришь, что он поможет тебе стать Хокаге. Но правда ли это? И как? -
Чем дольше он общался с этим мальчишкой – тем больше ему было интересно узнать его и его судьбу, больше хотелось узнать о том почему он принимает то или иное решение в своей жизни и как он дожил до этой самой секунды. Почему его до сих пор не захлестнули гнев, ненависть и злоба к этому падшему миру? Почему он до сих пор так по-детски верит добро в мире, где его никогда и не было. В мире шиноби правят балом лишь смерть и страх перед ней, то что и двигает всё общество шиноби вперёд с момента их появления на свет. А главное – почему он не боится и не ненавидит человека, что сидит перед ним.

- Мне было двенадцать, когда я впервые сразился с отцом по-настоящему. – меланхолично ответил Уми, его речь, ранее сквозившая добротой не в тоне, но в его посыле, сильно изменилась после упоминания о возрасте, слова его стали словно взмахи клинка, что разрезал воздух. – В моём клане всё было по-другому. Мы также, как и прочие, учились в Академии, а в стенах поместьях отцы и дяди продолжали наставлять нас, обучая премудростям и тонкостям из военных походов прошлого. Но мы не проходили тот самый экзамен, за который знаменито было Чигири но Сато. Сэтору сам решал, когда и кто из его детей будет назван генином, чуунином или джоунином, ни один из моих братьев и сестёр так и не прошёл через этот путь, не смотря на долгие речи отца о том, что сила – всё, что должно нас волновать. Сила – всё то к чему мы были должны стремиться. Но доказать это на практике… В этом праве нам было отказано, будто в насмешку. Если оберегать сильнейших прутьями золотой клетки, то не ровен час, когда ты увидишь, как стальные драконы станут певчими птицами, что никогда не задумаются о свободе, которую у них отняли, назвав это – безопасностью. Отец был жалок, а своим лицемерием он погубил весь клан. Ведь когда-то гордость военной мощи Киригакуре была истреблена простыми торговцами, которые и клинков своих, коими резали мою семью, в руках держать не умели. В ту ужасную ночь клан поплатился за слабость главы, что так не желал выращивать своих детей также как это было во всей деревне. Пусть меня не было в селении в ту ночь, но одни лишь истории леденят мою душу… -
Как обычно Умидан бессовестно лгал и в тоже время был прав как никто другой, его путешествие по лезвию бритвы правды и лжи было слишком давним, чтобы он разучился балансировать на этой тонки грани. Ведь в ту ночь в Киригакуре в последний раз видели Уми Мурамаса, пропавшего наследника Бога Войны, хотя, кажется, все кто мог бы запомнить его и понять, что на самом деле случилось – были убиты в ту же ночь. И хоть это не оказалось днём смерти маленького мальчика, что все ещё находился где-то внутри металлического чудовища, тот день был одним из последних, когда эмоции брали верх над Мурамаса. Если бы Мэталл мог хоть что-то чувствовать, то сейчас бы его колотило как никогда прежде от этих воспоминаний, где по тёмным улицам и проулкам, горящим домам и теням закрытых изнутри комнат шёл сам дьявол, что искал своих жертв. Почти двадцать лет он жаждал возмездия, он хотел наконец-то показать всему клану, отцу, братьям и сестре, что Уми запомнил каждое слово и выжег лекции отца у себя на коже, как последний, кто был верен философии и воле Айнкаге. Но Уми был слаб даже тогда, стоило ему лишь увидеть тонкие очертания его сестры на мосту, что вёл из квартала кузнецов, он тут же замер, остановился, его – жестокого убийцу и монстра из ночных кошмаров трясло будто бы от страха.
- Не пытайся найти суть мироздания, Юный Лис. Если ты правда веришь в то, что есть что-то на самом деле хорошее или воистину злое – то ответь мне, отчего отец не пускал меня на экзамен? Почему он отказывал мне в моём праве доказать ему, что я действительно готов? Почему проявив силу, о которой он столько говорил, тот вонзил лишь нож мне в глаз и изгнал из деревни? Кто из нас злодей в этой истории, Наруто? – голос его был тихим и мерным, хотя Уми внутри так и хотел закричать во всё горло, разорвать стальные цепи, окружающие его и наконец позволить себе проявить эмоции – страх, ненависть, отчаяние, всё что угодно, лишь бы быть услышанным.
В довершение картины на последних словах Умидан позволил своему телу вновь преобразиться, позволяя лицу сначала стать тем же миловидным обликом защитника Киригакуре, а затем на месте правого глаза начал образоваться старый ужасающий шрам, что раньше Мэталл не позволял себе регенерировать, как символ своего первого и последнего поражения. Пустая глазница была открыта, открывая взор на глубокую рану, что для простого человека была бы смертельной – клинок войдя в глаз в тот день пробил бы не только веки и глазное яблоко, но и полностью уничтожил глазной нерв, уничтожил часть мозга и если бы не чёрные пряди на затылке можно было бы увидеть как солнечный свет проникает в пустую черепную коробку, а затем проходит насквозь. Веки попросту отсутствовали, повиснув обрывками вокруг глазницы, кажется, что их удерживала на месте лишь тонкая полоска кожи. Открывая “истинного себя”, в некой мере, как того хотел Наруто от Айнкаге Умидан оставался холоден, но пламя в его левом глазу будто снова зажглось, словно на эти короткие мгновения Уми снова стал тем маленьким мальчиком, который хотел что-то доказать этому миру, что-то показать своей семье и всему миру, но сейчас он так или иначе лишь показывал свою боль.
- Нет. Ты не хотел его остановить. Ложь. – слова Узумаки об отце снова задели Умидана, но по совершенно другой причине, слова его начали резать слух собеседника словно острейший из клинков. – Если бы ты хотел – ты бы сделал это. Или хотя бы попытался. Но ты смотрел в глаза Богу Войны Киригакуре о чьей жестокости слагают легенды, тот, кто взял на себя целую армию и не раз – не внемлет словам жалкого труса. Он знал лишь один язык – язык силы и ведал лишь об одном праве – Праве сильнейшего. Если же ты не можешь овладеть собственной силой и прикрываешься этим – скажи это детям и жёнам шиноби, кототрые потеряли в тот день своих отцов, братьев и любимых. Ты мог спасти многих, но не стал. Ты жалок. –
Мурамаса отвернулся, не желая более смотреть Узумаки в глаза после подобных отговорок, для него подобные слова не могли означать что-то иное. Он – джинчурики сильнейшего из хвостатых демонов был неспособен совладать с собственной силой, не был готов подчинить его и заставить служить родной стране и признавался в этом перед возможным врагом. Ведь такая военная информация ещё пригодится Стране Воды, что когда-то боялась создания Хаширамы и Мадары, но если те были не способны даже управиться со своим главным щитом – что уж говорить об остальном? Коноха становилась всё более и более противна ему с каждым словом, что он слышал от её обитателей. И этот малец хочет стать Хокаге? Ложь, наглая отвратительная ложь. Если бы он хотел – он уже бы совладал с самим собой и рвался бы к вершине, а не за автографами сильных мира сего. Наруто не мог бы увидеть эмоций, которые захлестнули Мэталла, даже если бы они сейчас стояли бы напротив друг друга, но клинки за спиной Айнкаге казалось теперь ещё сильнее ощетинились, словно отгораживая защитника селения, скрытого в тумане, от его идеологического врага.
- Голод. Кровь. Тьма. Смерть. – смаковал слова джинчурики Умидан, эти слова приходилось ему более по душе, чем эмоции Наруто на их счёт. – Отец однажды сказал, что тяжёлые времена создают сильных людей. Лишь в горниле ненависти в котором мир шиноби существует с самого своего рождения можно создать тех, кто способен убивать и умереть за свою родину. Мир шиноби – живёт войной и пока живы хотя бы два шиноби из разных стран – войны не избежать. Потому Кровавый Туман и был силён, ведь он делал то, ради чего был создан – он порождал новых убийц и отбраковывал слабаков, которые всё равно умрут на поле боя. Я не разделяю все методы своего отца и его семьи, но в чём-то он всё-таки был прав. Сложно умереть дураком прожив почти целый век. –
Последней каплей было желание Наруто – автограф от истинного “Умидана”. Это веселило, вызывало отвращение и страх одновременно. Узумаки явно не понимал о чём он просил, все ещё очарованный множеством масок Уми, так что жизнь могла лишь сыграть с ним злую шутку при такой просьбе, а Айнкаге становился джинном, что исполняет желания. Если Юный Лис и правда хотел автограф, который бы помог стать ему Хокаге – Мэталл легко мог его организовать, но это было явно не то, чего ожидал сам джинчурики. Горько усмехнувшись он распался на раскалённую сталь, создавая между двумя противниками достаточное пространство для манёвра – и сталь клинков следовала за ним.
- Правда я слишком долго держу Кузню. Клинков надолго ещё не хватит, а если всё пойдёт по моему плану – они не смогут долго сдерживать истинную мощь девятихвостого, да и я явно не смогу призвать ещё одну в ближайшее время. Даже если бы мог – он не даст мне времени собраться с силами и осуществить призыв, слишком много времени. Придётся перейти в ближний бой – я ещё не проверял остроту своих клинков на покрове биджу. –
- Бойся своих желаний, Юный Лис. Они имеют свойство исполняться. Я дарую тебе свой автограф, но лишь при одном условии – ты должен победить меня в бою. И я не буду сдерживать себя. –
Нарушая правило злодейского монолога и не заканчивая с объяснением правил поединка, который и не предполагал под собой честности с самого начала, Умидан тут же направил все свои клинки, что, разлетевшись широким кругом с визгом отправились в сторону джинчурики. Он мог бы попытаться уклониться от них, но состояние Наруто явно не позволяло быстрого манёвра – оставалось лишь проверить его реакцию – успеет ли он среагировать или в ход сразу пойдут силы девятихвостого, пробуждённого предсмертным состоянием от подобных ран. Не хотелось бы пронзать его сразу всеми клинками, но играться с жертвами Мэталл был не обучен – его атаки всегда имели под собой верх эффективности, эффектность он создавал уже своим образом и словами.
- Ты не сможешь стать Хокаге размазывая сопли и слюни, только сражаясь за свою мечту ты сможешь достичь её. Если же ты не готов – это лишь твоя вина. Значит твоя мечта – лишь ложь, которой ты прикрываешь свои неудачи и слабость. Покажи мне свою истинную силу! Покажи мне Волю Огня! Если же ты проиграешь, твоё тело я доставлю в Киригакуре и найду более подходящего носителя этой великой силы. И тогда Коноха лишится не только своей будущей Тени, но и оружия последнего слова. –
Мэталл не блефовал, в конце концов Узумаки не стоило увязываться за ним и как пойманного шпиона он должен был доставить его в своё селение для допроса также – как и тех, кто напал на дипломатический караван. Всё это могло быть жалкой игрой в глупого ребёнка с целью выведать секреты деревни, в конце концов Умидан услышал достаточно вопросов о Сэтору, Чигири но Сато и вопросов о том, что изменили Теруми и Ао. Но слова эти были направлены более для устрашения – Умидан давно хотел увидеть мощного соперника и снова ощутить вкус к жизни в бою на свою жизнь, а поражение никогда его не смущало – он ожидал этого дня ещё с момента первой битвы.

Воздух наполнился сталью, разящий запах пронзил всю поляну и окружающие горы - свежая кровь джинчурики разлетающаяся яркими всполохами соединялась с амбре раскалённых от скорости полёта клинков, а Умидану оставалось лишь одно - медленно расплываться в нарастающей улыбке. Здесь становилось жарко и адреналин разгонялся по стальному телу с такой скоростью, что казалось сам Мэталл двигался и реагировал медленнее, ощущение надвигающегося урагана битвы затмило его разум и будь это возможным его глаза, бьющие молниями в экстазе, наполнились бы кровью. Но несмотря на веселье во взгляде Мэталл пока ещё был на низком старте, в конце концов Лис лишь явил себя как щит от надвигающейся смерти носителя, но не как меч против Айнкаге.
- Интересно, до скольких хвостов я успею пробудить этого монстра перед тем как сам стану подобен чудовищу? - задумался Мэталл, наблюдая за тем как острейшие клинки с небывалой лёгкостью покидали тело Узумаки. - Хотя, так ранить бедного паренька. Разве я уже не чудовище? -
Орудия кузни оседали на земле отброшенные появляющимся покровом биджу, а стало быть его силы хватало на достаточное сопротивление. Мэталлу давно не приходилось думать о ходе битвы, в привычной ему манере поле боя всегда было лишь сценой для кровавого танца в котором он был единственным настоящим действующим лицом, пока окружение - как люди, так и ландшафт - оставалось лишь театральными декорациями которые он с лёгкостью разрезал, разрывал и низвергал. Сейчас же ситуация была иная и на сцене точно было два актёра, что сошлись в поединке. Насколько равном? Судить было сложно, и хотя даже Уми было бы слишком нагло назвать себя фаворитом этой корриды, здесь брали верх абсолютно другие факторы - опыт, настрой и контроль. Последнего здесь было мало у всех, ведь все усилия повелитель стали направлял на то, чтобы сразу не выхватить оба клинка из ножен и ринуться в отчаянном рывке в попытке разрубить пополам даже такую мощную чакру. Но в этом не было нужды - первое время он точно хотел поиграться и понять чего стоит неопытный мальчишка, что не имеет ни воли, ни силы совладать с внутренним демоном, да и было огромное желание, настоящее искушение, проверить собственные силы. Способен ли удар стального кулака пробить такую броню без великого инструмента?
- Однако, стоит воспользоваться возможностями ближнего боя сейчас. Вряд ли стальная кожа долго совладает с жаром чакры демона, когда я увижу далеко не первый хвост. А сейчас - стоит попробовать его раззадорить. Краткой битвы я желаю меньше прочего. -
Великая кузня, однако, всё же сейчас была недостатком. Айнкаге предпочёл бы оставить свой сильнейший козырь в серьёзной битве напоследок, так как на этом поле речь шла скорее о схватке на истощение. Запасы сенчакры и простой энергии у него были колоссальные, но явно плохосравнимые со всем могуществом разбушевавшегося Лиса, так что стоило рассредоточиться, а Кузню продержать ещё может быть одну атаку, на большее она всё равно будет не способна, если только он не решится идти с ней ва-банк. Клинки медленно отползали от ожившего Наруто и отходя на значительное расстояние окружали его, будто создавая периметр своеобразной арены, которая явно не будет так долго ограничивать их силы. Стоило отдать должное регенерации биджу, крови на поле боя с каждой секундой становилось всё меньше и меньше.
- Хм. Регенерация. Да, сейчас большая часть его сил уйдёт именно на неё. А стало быть моя задача не столько пробивать его броню, сколько наносить урон сквозь неё. Вряд ли я быстро обнаружу слабые места покрова, но если попытаться направить силу удара так, чтобы сосредоточенный удар не сошёл на нет, а начал ломать его кости... Это заставит Лиса разозлиться, но тем более направить ещё больше энергии, которая будет уходить только на лечение. А когда мы перейдём на новый уровень - тактику придётся сменить. Явно в какой-то момент банальных точечных уколов будет недостаточно для прорыва за покров и вот тогда можно будет пустить в ход Мурамаса и Ямато. - мысли стремительно развивали своё наступление, интеллектуально-тактический фронт сейчас был всё же намного важнее банального сражения, а разъярённый противник к тому же легко провоцируется и читается.
Наруто тем временем поспешил будто бы взлететь с места, то ли рассчитывая получить преимущество нападающего, то ли уповая на вертикальное сражение и гравитацию, а может попросту яростно желая сократить дистанцию. Этого ему позволять не стоило, но в скорости сейчас они были явно не соперники. Айнкаге долго думать не стал и растворившись в воздухе сам начал сокращать дистанцию, взмывая в небо тучей раскалённых частиц, лишь затем, чтобы перехватив Узумаки ещё в полёте на самой его вершине провести свою серию ударов.
- Давай же, Наруто. Покажи мне Волю Огня, если она действительно есть даже в столь слабых шиноби Конохи! - кричал он смеясь в тот момент, когда появился прямо перед лицом Огненного Лиса, ибо по другому эту живую фурию он назвать бы уже не смог.
Материализовавшись прямо перед джинчурики Умидан направил всю свою силу и немалую часть сенчакры в кулак, который он успел раскалить на подлёте. Мощным ударом снизу он целил прямо в живот, даже не зная, что именно там расположена печать сдерживающая демона, придавая огромный и мощнейший импульс он должен был если уж не выбить из Наруто весь дух, в чём сам Айнкаге сомневался, то всё же направить всю силу за грань пока ещё тонкого слоя чакры и повредить внутренние органы и кости, затем тут же последовал удар левым кулаком, что проводил апперкот сразу следуя за пробивающим в живот, но этот удар хоть и обладал той же силой скорее был с намерением раздраконить ещё сильнее Узумаки. Не каждый день вы ведь даёте "пощёчину" самому демону во плоти? Оставаться на месте было бы глупо, особенно если эти удары не приведут к какому-либо эффекту и окажутся для джинчурики всего лишь комариными укусами, так что Мэталл тут же распавшись оказался уже за спиной у своего соперника и закручиваясь в воздухе направил последние силы в удар ногой, обычно пробивающий человека насквозь, но здесь было бы неплохо если он смог бы спустить Наруто с небес на землю, а даже если и не так - Айнкаге не собирался задерживаться в таком тесном контакте с врагом, в последний раз обращаясь раскалённым вихрем стальных частиц он направился к одной из ближайших вершин, чтобы стоять теперь там и дожидаться контратаки молодого противника.
- Ох-хо, Юный Лис. Ты действительно горячий парень. - он медленно и саркастично аплодировал смотря на мощнейшего из живых демонов сверху вниз, пока золотые лучи Солнца вновь окружили его ореолом, но теперь явно надменным и жестоким, скорее как насмешку над предыдущим ангельским образом, когда он также сходил с небес на землю к Узумаки, но чтобы помочь ему. - Обычно жалкие шиноби кончаются ещё на первом ударе, если не умирают от собственного страха при виде меня. Но ты, думаю, сможешь выдержать лёгкий темп нашего танца... -
Он не врал и даже не преувеличивал, силу в свои удары он вкладывал достаточную, чтобы ещё с первого пробить обычному человеку грудь насквозь, да так, что рука входила по самое плечо. Однако, этого явно было бы недостаточно, чтобы сильно поранить даже ещё не охвостившегося джинчурики. Часть клинков Мурамаса начал собирать вокруг себя, аккуратно собирая ту часть периметра, что была ближе. Не стоило ожидать, что Узумаки станет его жалеть, в этих раскалённых красных зрачках Уми наконец-то видел нечто родное, хотя его холодная ненависть в некоторых местах скорее была антонимом той животной и бурлящей ярости, что прожигала всё из глаз Наруто.
- И всё же, ты ведь не думаешь, что я позволю тебе ударить меня? Боюсь, за каждый упавший волосок с моей головы, за каждый обломанный ноготь и маленькую ссадину мне придётся потом отомстить. Думаю, цена будет - один Коноховец за малую частичку меня, после того как я закончу здесь с тобой. - мерзкая улыбка расползалась по кинематографичному лицу Уми, который сейчас старался в актёрскую игру кажется даже больше, чем во всех своих предыдущих ролях в ненавистных ему коммерческих фильмах. Нет, вот был его бенефис, его час славы, его лучшая роль. - Не переживай, Нару-чан. Я сделаю это с тобой быстро и безболезненно, сразу после того как изобью до полусмерти и вырву из тебя достаточно чакры. -
В конце концов вся эта игра была нужна не просто так, Наруто был слаб, как духом, так и телом. В его будущей силе сложно было сомневаться - потенциал подобного оружия всегда выходил далеко за рамки расчётов простых смертных, но если этот парень и правда мечтает стать Хокаге, если он действительно хочет стать щитом деревни и её главным защитником, то ему предстояло в первую очередь побороть демонов внутри себя, но речь шла ведь не о девятихвостом. Страх, ненависть, отчаяние, горечь, через всё это нужно было пропустить Узумаки как мясо сквозь мясорубку. Его нужно было ломать, как ломают неправильно сросшиеся кости, чтобы затем выправить и поставить на ноги даже самого немощного инвалида. Если после всего этого он восстанет - значит он действительно не солгал говоря о себе пред Айнкаге, но вот окажись он слабаком. Это было бы худшее, и если не для самой Конохи, то даже Умидан расстроился бы от такого, ведь в самом деле кроме поучительной части этой истории он также надеялся на хорошее сражение, которое сможет не только отложиться в его памяти, но и навсегда останется в его стальном теле, что наконец-то сможет запечатлеть нужные шрамы, которые войдут в эпос его боевой истории.
- Нападай, Наруто-кун. Покажи, на что ты способен. Не ударь в грязь лицом сейчас, потому что когда напротив тебя окажется человек с одной лишь мыслью - по настоящему уничтожить и тебя, и всё что ты любишь, он не станет играться с тобой как я. А самое главное не позволь себе этого потому, что пади ты сейчас - это будет не так больно, как когда ты упадёшь в глазах тех, кто мог счесть тебя героем... -
Клинки собрались неплотным строем окружая Мурамаса по флангам и спереди, готовые стать ощетинившемся щитом в тот момент, когда Узумаки проведёт свой следующий рывок. Они вряд ли так смогут нанести такой же урон, как и в первую встречу с телом джинчурики, но хотя бы задержат его и позволят Мэталлу провести новый манёвр. По крайней мере он надеялся на это, также, как и на то, что когтистый кулак Лиса оставит шрамы на прекрасном лице Айнкаге в попытке стереть наглую ухмылку.