Ах, как тяжела жизнь величайших деятелей культуры мира шиноби. Думая об этом Умидан конечно же имел ввиду себя, себя и еще раз себя. «Юное дарование» столь новой для этого мира отрасли искусства как кино испытывал на себе всю тяжесть подобного умопомрачительного времяпрепровождения. И дело было даже не в экзистенциальных и творческих кризисах, что несомненно вечно преследовали артистов еще с древнейших времён. Раньше было намного проще, ведь это пожалуй были единственными проблемами их профессии, если забыть о низких гонорарах и тяжёлых условий производства. А что сейчас? Все эти толпы юных фанаток, что буквально вели на него охоту более серьёзную, чем за нукенином, назойливые журналисты, вечно жаждущие новейшей и конечно же наижелтейшей сенсации для своих газетёнок, постоянные автографы, фотосессия за фотосессией, командировки из страны в страну, встреча с себе подобными и конечно же эти жуткие прямые эфиры на которых и слова дрянного сказать то нельзя. А так хочется порой выругнуться грязно, да трёхэтажным матом с двойным прогибом, да... Эх, цензура, бессердечная ты собака.
- Не готов еще мир к такому бурному потоку сексуальности и правды. Не готов. - вечно про себя повторял Уми, грустно покачивая головой и шлифуя свой маникюр.
В этот раз правда всё было проще. Да, бешеные фанатки конечно пытались преследовать его, отдаться на месте или хотя бы получить автограф на тех местах, что и стыдно вспоминать, а пресса так и норовила вывести его то ли на особую эмоцию, то ли на приказ разогнать весь этот несанкционированный митинг к чертям собачьим дубинками и свето-шумовым представлением от шиноби из охраны, но работа не позволяет веселиться прямо здесь и сейчас. Мэталл только закончил со съёмками новой драматической картины в Стране Огня про любовь двух враждующих кланов, так менеджер сразу же принёс ему новый контракт на трёхчасовой фильм с Казаханой Коюки на пару где-то там в Стране Земли. И как тут отказать, когда на первой позиции застыли подобные звёзды и ждут его сиятельство? Однако бывшему Мурамаса, действующему наёмнику и уже давно занесённому в анналы истории искусств актёру не хотелось никаких официальных поездок, всех этих пресс-конференций и сопровождения в лице сотен журналистов через всю страну, а потому он выбрал самый подходящий по его мнению вариант — подал заказ в Конахагакуре на сопровождение шиноби. Ниндзя всё же не просто так едят свой хлеб и зовутся так, они обязаны славится своей скрытностью и спокойствием. Потому Мэталл рассчитывал в сопровождении группы профессионалов тихо-мирно, а главное самостоятельно и без спонсоров, добраться до пункта Б. Правда без куража в Конохе не обошлось, ведь к назначенному часу с утра он прибыл в самом настоящем паланкине, как впрочем ему и полагал статус. Лишних глаз не было, а потому после того как Уми слез с носилок он подошёл к предполагаемому конвою. Это была невысокая и видимо юная особа, девушка, хоть по ней и не скажешь. Рядом с двухметровым Мурамаса, что чутка прибавил себе в росте во время последних съёмок и еще не до конца вышедший из образа, она казалась совсем крохой, такой щуплой, что хотелось накормить. Мэталл был в практически полностью привычном ему образе, разве что не столь вычурно как обычно. Нет, конечно же на шее всё также оставался привычный ему шипастый ошейник с порванной цепью, но нательная майка чёрного цвета была вовсе не рваной, разве что без рукавов, хоть этого и нельзя было отметить из-за чёрного кожаного плаща с высоким воротником, который будучи расстёгнутым открывал вид только на «рабочую сторону» Уми, хотя у него они пожалуй все являлись таковыми. Рельефные мышцы груди и торса конечно не разрывали чёрную ткань майки, но она была близка к натяжению, а значит вскоре могла повторить судьбу своих предшественников, кожаный ремень соединял её с такого же цвета узкими брюками, а на ногах были вычищенные чёрные сапоги. На поясе конечно же покоился в ножнах Ямато, ожидая своего часа, а закрытый в слепом безумии прошлых лет левый глаз был прикрыт обычной чёрной повязкой, которая в отличии от его обыденной не закрывала вид на пол лица, а лишь скрывала не самый красивый из шрамов. Волосы его были прилизаны назад, так что сейчас он пожалуй более напоминал собой молодого самурая, даже ронина, судя по ошейнику. Пройдя несколько шагов, чтобы приблизиться к возможному сопровождающему, но не достаточно, чтобы нарушить границу личного пространства, Уми по доброму улыбнулся.
- Доброе утро. - начал он, сделав лёгкий кивок головой. - Полагаю, в представлении я не нуждаюсь, но всё же из приличия — Умидан Мэталл. А вы, стало быть, мой сопровождающий? -

- Что ж, рад знакомству. Шиноби — профессия опасная, не такая, конечно, как ремесло актёра, но навыки вашей артели впечатляют. - по доброму сказал человек, что пожалуй являл собой одного из сильнейших воинов своего поколения, но знать об этом юному чунину явно было необязательно.
- Возможно пришло время отдать отцу старый долг... - подумал про себя бывший Мурамаса, дотрагиваясь до старого шрама, что был прикрыт повязкой. Фантомная боль на пару секунд ударила в голову, отчего Мэталл шикнул от злости.
Но он постарался вернуть свой добродушный вид, ведь сейчас он исполнял роль обычного гражданского лица, да, со своими заскоками, тараканами в голове, но явно намного отличающимися от него настоящего. На фразу про паланкин Уми даже пожалел о том, что не смог бы проехать на нём от Конохи до Ивы, но всё же это была как минимум поездка инкогнито, а как максимум ему нужно была скорость побольше, нежели на этом приятном виде транспорта.
- Ах, это, нет, что вы. Вынужденная мера, менеджер говорит, что в Конохе так много моих фанатов, что он жалеет, что я не шиноби. По крышам явно было бы легче, проще и быстрее убегать от них. - усмехнулся Умидан, после чего хлопнув в ладоши приказал своим бывшим спутникам покинуть их. - Да и думаю тогда мне не приходилось бы обращаться к вам. Даже с «Ямато» я могу управиться разве после общения с фехтовальщиком и постановщиком на площадке. -
Он похлопал по ножнам, после чего развернувшись на 180 градусов и встав справа от своего сопровождающего продолжил:
- Вещей у меня кроме того, что на мне — практически нет. Я и денег-то с собой никогда особо не ношу, да и не прихотлив я, что уж. Отправляюсь я инкогнито, но такую звезду как я, пожалуй, и правда тяжело спрятать. И даже не пытайтесь соврать, вам даже разговаривать со мной из-за роста неудобно. - он продолжал добродушно улыбаться практически после каждой фразы, будто пытаясь внушить своей собеседнице доверие, которого наверняка в личине шиноби никогда не вызывал. Сам-то он никогда в своей жизни на миссиях не бывал, будучи изгнанным еще генином, если конечно не учитывать те времена, когда ему платили за убийства. Можно ли было это назвать миссиями шиноби? Вопрос спорный, да и не к месту.
Шли они быстро, всё же Уми повезло с тем, что вышли они с утра пораньше. По-крайней мере он верил, что для обычных людей 10 утра это раннее утро, с его графиком было сложно определиться, что является нормой для обычных людей. Особенно с учётом того, что ему не нужен был сон для нормального функционирования. В моменты подобных рассуждения он напоминал себе живую марионетку, каких создавали в Стране Песка мастера кукловоды. Нет, конечно же он был намного красивее их, но внутри они были схожи. Ни пищи, ни воды, ни сна, лишь сплошная бесконечная битва и театр... От этих мыслей его отрывало то, что идя по рассветной Конохе он всё же улыбался и махал рукой практически каждому второму, а проходя мимо раменной так и вовсе отправил воздушный поцелуй официантке.
- Ах, эта молодость. С трудом уже вспоминаю её. За вами, Сецуна, верно тоже бегают толпы влюбленных сверстников с признаниями в любви, да неловкими приглашениями на свидания? Будь мои годы, да график послабже — верно я бы не оставил всех этих девушек без своего внимания. - попытался завязать беседу со своей сопровождающей Умидан, после чего со смехом добавил. - Хоть по мне и не скажешь, но возраст мой перевалил уже за четвёртый десяток. Можно сказать, Сецу-чан, я вам в отцы гожусь. -
Так, слово за слово они добрались уже до врат Конохи, где по идее Уми они наконец-то могли распрощаться со всей этой навязчивой публикой, которая пусть пока не особо досаждала ни Мэталлу, ни его спутнице, но могла это с легкостью провернуть. В конце концов не зря Умидан считал именно своё актёрское призвание самым опасным из всего того, что он умел и мастерски исполнял. Да, конечно, к нему как к наёмнику тоже пытались проникать в дом, но только чтобы убить, а не чтобы стащить его одежду или вовсе сфотографировать спящим, а то и чего вульгарнее провернуть. Бррр, аж в дрожь от подобных суждений бросает. Помнится, как-то раз к Мурамасе в дом проникли две его поклоницы-шиноби, прямо через окно, так они хотели сфотографироваться, будто спят с ним. Кошмар, да и только. Мэталл даже подумывал о том, чтобы нанять тогда охрану в его особняк в Конохе, но всё же отказался от этой идеи. Да, случаи конечно же ужасающе прекрасны, но Уми спокойно с ними справлялся, а значит не стоило усложнять ситуацию.
- Чёрт... - осёкся актёр, что в своих размышлениях упустил, как они добрались до тех самых врат, что он считал такими безопасными. - Это же съёмочная группа Первого канала! -
Заметив двухметрового красавчика журналисты тот час сорвались с цепей, словно голодные псы, а операторы уже наставили свои огромные коробки камер на непосредственно Умидана. Мэталл мог бы даже сказать, что больше обрадовался, если бы на него наставили с десяток катан, да яри, чем все эти микрофоны.
- Умидан-доно! Первый канал, как вы прокомментируете разгромную критику вашей последней картины «Лики Войны?»-
- Умидан-сама! В картине «Камни слышат» ваш герой роняет достаточно неоднозначную фразу и Мурамай Акито, режиссер фильма, сказал, что эту фразу добавили вы в обход сценария. Что вы хотели этим сказать? Это угроза? -
- Мэталл-доно... -
Он даже и слова вставить не мог, потому как вспышки фотокамер еще откуда-то взявшихся папарацций на заднем плане полностью ослепили его, а вечно тыкающие своими микрофонами репортёры так и вовсе будто бы не столь хотели ответов, сколь растерянного лица актёра. М-да уж, ситуация была явно не столь хорошей, вот только...
- Мэталл-доно! Кто ваша спутница? Не уж то вы скрываете от нас свою пассию? -
Да, ситуация целиком и полностью вышла из колеи и Мэталл даже представить не мог, как на неё отреагирует Сецуне.

Отредактировано Мэталл Умидан (12.02.19 04:52)

Признаться честно, он ожидал всего и был готов ко всему. Вплоть до худшего варианта — если бы ему пришлось отвечать на все вопросы и это превратилось бы в интервью на пару часов. Нельзя убивать людей, Уми, нельзя. Даже если у тебя репутации лучшего наёмного убийцы на свете, когда ты актёр — убивать нельзя. Но терпение его спутницы лопнуло раньше и триггером к тому послужила та самая фраза. Наверное, это несколько задело самолюбие Уми, но он не был тщеславен... А, кому я рассказываю, это и правда задело его самолюбие. Сколько женщин хотело бы услышать подобное и в последствии ожидать от него — да? Правда, большинство из них влюблены в его прекрасное лицо, рельефные мышцы и огромный... Вклад в искусство. Но всё же.
- Что ж, этого стоило однако ожидать. Каждый имеет право на личную жизнь, а она в целом как-то странно реагировала еще на фразу о поклонниках. Истинный интроверт, закрылась в свою ракушку — там ей комфортно. Но кто я такой чтобы судить? - размышлял Уми, пока со спокойным лицом смотрел на корчившихся от страха журналистов. - Что ж, мастер гендзюцу, ты просто идеальный спутник и охранник. Только не догадайся случайно, что я не так прост, каким пытаюсь показаться. -
Умидан однако не попытался сыграть страха во время применения техники, да и в последующем иллюзорном тумане ориентировался практически также, как будто он все еще стоял под сияющим солнцем. Эх, жизнь актёра всё же не сложнее жизни Каге, пусть и «всего лишь Айнкаге». И пусть всего лишь второго при живом первом. Это временное допущение. Подобные мысли вели Мурамаса к тому, что возможно ему стоит в скорейшем порядке посетить Киригакуре. В конце концов спутница влила в него чакру, видимо, чтобы развеять не работающие на него иллюзии и это ему понравилось. У неё была «вкусная» чакра, не сказать, что особо сильная, но её дух явно нравился Мэталлу.
- Ох, ну что вы, не стоит извиняться. - сказал Умидан, также перешагивая сквозь журналистов, даже наступая на руку одному из членов съемочной группы, мысленно наслаждаясь хрустом его костей. - Вы только что исполнили мечту всех людей из моей сферы. Мне, к сожалению, такие фокусы не по карману, даже если бы я обладал подобными способностями. Поспешим. -
Они покинули селение и наконец-то начался их долгий путь из селения в селение. Умидан воистину любил пешие прогулки, а в приятной компании они так и вовсе превращались в удовольствие, в котором время течёт столь быстро и незаметно, что даже удивляешься, отчего всё так быстро закончилось. Его слух и душу однако покоробило то, что Сецу-чан и правда считала его улыбку фальшивой. Нет, ну что, убийца, маньяк и насильник уже не может кривить свои губы в обыденной, без всякого яда улыбке без насмешки над телами невинно убиенных?
- Сецу-чан, ну что вы? Я человек простой. Почему бы и попросту не улыбаться людям? Дари им добро и они ответят тем же. А если ходить вечно со злобной миной, то ничего кроме зла и сам-то не увидишь. Всё просто. - нёс откровенную чушь Умидан и верил в неё, но верил в неё по своему.
Как всегда с обратной стороны медали, понятно, что любое действие имеет противодействие, но всё же улыбаться каждому встречному — не лучший вариант именно потому, что добро есть фальшь. Есть сила, есть слабость. Улыбку можно отнести и к тому, и  к другому. Улыбаться с ножом в сердце — сила достойная уважения. Улыбаться  просто так — говорят признак идиота. Простодушный актёр и правда должен быть идиотом вне сцены. Комедию делают те, кто пережил трагедию. Трагедии делает тот, кто смеётся вне сцены.
- О, да, это доставляет... Скажем так, некие проблемы, но когда рядом охрана они решаются по щелчку пальца и фразой - «без комментариев». А популярность? Да что уж там, звёзды загораются и падают каждый день. Попробуй их всех помнить и кроме их имён в голове ничего не останется. А достойных работ у меня не так уж и много. Да, «Лики Войны» неплохая драма о человечности, есть «Камни слышат» о судьбе и фатализме, есть «Мстители» абсолютно дерьмовый и бессмысленный экшен о шиноби, что спасают мир от каких-то тиранов, что внезапно приплыли из-за дальних берегов, чтобы поработить нас, но я бы не сказал, что уже создал свой «opus magnum”, если позволите. - говорил Умидан без остановки, будто бы просвещая свою спутницу.
А тем временем время подходило уже к сумеркам и Умидан поспешил побеспокоиться о своей спутнице.
- Я, конечно же, наслышан о прекрасной выносливости вашего брата, но не хотите ли устроить привал? Думаю нам бы не помешал бы костерочек и уютный спальный мешок на какой-нибудь полянке. А при желании, да умении можно и вовсе найти пару грибочков для походного супчика. - спрашивал Мэталл исходя из двух вещей — изображением им обычного человека, который не способен на столь долгие переходы без устали как шиноби и конечно же небольшая, но всё же забота о своей спутнице.
- По мне может и не скажешь, но я просто отлично готовлю. -

Напоминание о шраме, хоть и достаточно завуалированное вновь ударило в голову Мурамаса. Призраки прошлого не могли его отпустить, но хотел ли он этого? Зная его силу можно было бы легко понять, что раз он может отрастить себе новую руку, то отчего он попросту не восстановит себе зрение? Точно ли он этого не мог, придумывая истории о том, что шрам от отца, великого воина и пользователя чакры просто так не заживёт, или же всё-таки не хотел? Возможно таким образом он признавал свою неправоту? То, что он далеко не так идеален, каким хочет казаться? Свою на самом деле внутреннюю слабость, скрытую за всеми этими масками. Швец, дудец и жнец, что считал себя сильнейшим и бессмертным наверняка в душе был одинок, унижен и болен. Возможно именно напоминание о том, что он всё еще слаб и будет таким всегда, поскольку он всего лишь человек, не давало ему душевных сил залечить старые шрамы в тоже время давая силы идти вперёд, доказывая всему миру — это Я, Умидан Мэталл, сильнейший воин, прекрасный актёр и болт у меня больше, чем у вас. Он грустно усмехнулся от этой мысли, но всё же не смог оставить без внимания проявленную заботу со стороны Сецу.
- Не беспокойтесь, Сецу-чан, старые шрамы не навредят мне. Они делают меня только сильнее. Прошлые поражения дают силы одерживать новые победы, а память о них не становится ненужным реликтом. Важность опыта не стоит недооценивать. Любого. - однако на тот момент, когда он сказал эту мудрость, его тон явно изменился, будто бы маска весёлого и добродушного актёра начала трескаться и рассыпаться у всех на глазах, открывая вид на покореженное и страшное мясо, израненное и не поддающееся лечению. Никогда.
Возможно Кисараги была права и его улыбка всё же была далеко ненастоящей даже в этом образе. Фальшь ввергнутая в фальшь не становилась правдой от осознания этого факта. Это завораживало и одинаково пугало, но Мэталл старался не подавать виду. Возможно это была именно его внутренняя борьба, вечное противостояние собственному естеству в попытке доказать что-то, что в самом деле являлось жалким и ничтожным, надуманным и ужасным...

- Любит наш народ всякое дерьмо. - без капли сожаления отвечал Умидан на вопросы Сецу об искусстве, продолжая раскрывать своё личное виденье всего этого. - Но с другой стороны я, как и любой другой творец, подвержен сильной самокритике. Кузнец всегда недоволен остротой клинка, писатель после публикации ненавидит себя и своё произведение, ну а актёр всегда считает, что мог бы сыграть лучше, да и в картине получше. Таково наше проклятье и одновременно дар. Лишь идиот всегда уверен в том, что то, что он делает — абсолютная квинтэссенция гениальности. А признанные гении до последней секунды продолжают глодать себя изнутри, изничтожая своё естество до конца и умирая в агонии, что пожирает их подобно геенна огненная, с мыслями о собственной бездарности и переоцененности, а также ничтожности перед огромной и необозримой вселенной. - м-да, его философский монолог выглядел подзатянутым, смакующим несколько мыслей восходящей к одной.
Кто же он — гений или идиот, считающий себя гением? И дело ведь было даже далеко не в этом самом синематографе. Он скорее обращался к себе как к воину, возможно будущему лидеру и конечно же мыслителю. Кто я? Зачем я? Все эти мысли нагоняли тоску, уныние, хандру, депрессию и меланхолию. Червь самокопания имеет множество имён и глодал он изнутри так, что хотелось лишь прекратить все эти страдания одним движением заточенного клинка. Наверное сейчас Уми до конца понимал путь самураев и признавал их поступки в последние секунды жизни истинным мужеством с пониманием того, что он не обладает чем-то подобным. Впрочем его отношение к чести и морали так и вовсе отдаляли его от всех этих воинов. Для него жизнь и смерть были веществами и понятиями абсолютно другого порядка, да и думал он скорее о философских моментах бытия человека, что следовал пути буси, нежели о чести. Честь оставалась чем-то эфемерным, в отличии от смерти. Он мог почувствовать смерть, когда забирал чью-то жизнь или же сам был на волоске от неё. Он мог почувствовать жизнь, напиваясь сакэ или находясь в объятиях тепла чужого тела. А вот честь он не мог почувствовать, хоть как и наёмнику она должна была быть присуща.

В конце концов когда дело подошло к ночлегу Сецу-чан согласилась с Умиданом, хоть он и почувствовал в её решении не собственную усталость, а некое уважение к нему как к клиенту во время миссии. Но она не стала это озвучивать, видимо осознавая всю огромную важность сопровождаемой персоны, по-крайней мере маску которой сейчас носил на себе Мэталл. Да и излишняя выносливость могла заставить появиться излишние мысли по этому поводу, а его легенда о добродушном простом актёре и так в любой момент могла треснуть по швам с учётом уже зародившегося процесса самокопания. Оказавшись на полянке актёр наконец почувствовал более-менее внутреннее спокойствие. Возможно это было вызвано профессионализмом его спутницы, а может и простым единением с природой. Костерок незатейливо потрескивал, растяжки невидимые простому глазу исполняли своё предназначение, ну а присевший наконец-то Мэталл обратил большее внимание на Кисараги. Он и раньше старался следить за ней, её мимикой, физиогномикой и поведением, но последующее заставило её по доброму рассмеяться. Видимо по мнению юного чунина подобный провиант ну никак не мог удовлетворить потребности в первую очередь душевные столь важной персоны, а потом, когда Мэталл поспешил скинуть свой плащ, отложить в сторону катану и танто, что до этого пряталось за поясом, и стянуть через шею свою рваную майку, то понял, что возможно её переживания были также вызваны его физической подготовкой. Оголённый торс и грудь сияли под языками пламени, а прилизаные назад волосы так и вовсе представляли собой отражающую поверхность не хуже блестящий лысины. Сняв также и повязку на глазу и оголив старый шрам, который представлял собой ужасающих размеров зияющую дыру в глазнице, ведь тогда старик чуть ли не пробил его голову насквозь обломанным клинком, наёмник с улыбкой наблюдал за своей спутницей. В первую очередь ему нравились именно её глаза, что порой, видимо ввиду каких-то особых способностей загорались красным и выступали настоящим антагонистом его единственного голубого, подобно идеальному сапфиру, глаза. А когда капюшон слетел с головы он и вовсе мог насладиться бледностью её кожи, которую накрыл приятный женский румянец, и длинными волосами, которые обычно скрывались под всеми этими слоями одежды.
- Не переживай, Сецу-чан. Как говорится — художник должен быть голодным. - рассмеялся он совершенно по доброму, хотя он в принципе ел только из вежливости к окружающим его нуждающимся в пропитании людям. - Мне не нужно так много, как тебе могло показаться. К тому же вон там, под высоким деревом, расположились те самые белые грибы, о которых я говорил. Да и по дороге я отметил пару полянок с рыжиками, хоть и мимолётно, но сориентировавшись можно выйти на нашу охоту. -
Таким образом развеяв все волнения о том, что дитя дворцов и шведских столов в лесу будет чувствовать себя неуютно Мэталл сладко потянулся, похрустывая косточками и расслабившись вновь посмотрел на Сецу.
- У тебя очень красивые глаза и нежная бледная кожа. Но ты, верно, не часто выходишь на свет. Работаешь где-то под землёй или же вовсе чахнешь в каких-нибудь архивах днями напролёт? - Умидан пытался продолжить беседу с девушкой, ведь это в последнее время не часто получалось так, как он хотел. - Я прошу прощения, если смущаю тебя. Обычно это на меня сваливается сотня другая вопросов различного характера, вплоть до интимного и я уже позабыл, что такое интересоваться самому, а так не хватает простого человеческого общения порой... -

- Какие же всё таки мы забавные существа — люди... - тихо проговорил Мэталл, добродушно улыбаясь пока наблюдал за метаниями юного чунина.
Ему нравилось наблюдать за человечеством, за течением существования этих причудливых животных, порождённых по неизвестной причине на куске этого маленького голубого шарика и к которым также относился и сам Уми. Их охватывало столь много вещей, столь много категорий, столь великое количество понятий, что ему и правда было сложно представить двух схожих личностей, что были бы во всё одинаковы. С атомами проще, они существуют идеальными, линейными и одинаковыми по своей сущности, по своей природе. Их не опутывает вся эта сеть мириад черт личности, у них нет ни гордости, ни предубеждений. Они лишь существуют со своей неизвестной и загадочной целью, соединяясь, разъединяясь, переходя из различных состояний в другие, а затем возвращаясь к истокам. Но всё же многие из них в итоге и создают этих забавных человеческих созданий, что уже потом создают все эти сложные категории, пытаясь описать окружающий их и без того прекрасный и удивительный мир.
Сейчас ему особенно нравилось наблюдать за Сецу-чан, открывать в ней новые грани и познавать её как личность. Все эти румянцы на её щеках, рассыпающиеся по плечам волны волос, порывистые и эмоциональные движения. При свете потрескивающего огня эта картина была поистине чудесна. Особенно на контрасте с тем, что он видел до этого. Казалось бы такая тихая девушка в деревне, что не терпела взглядов толпы и буквально закрывающаяся в себе, словно птенец, пытающийся вернуться в свою скорлупу обретала такие различные и прекрасные краски в интимной обстановке. Раскрывалась по настоящему, хотя все еще пыталась скрыть истинную себя от внимательного взгляда одноглазого актёра. Ну, а когда она наконец обратила внимание на оголившегося Мэталла, так снова залилась краской и поспешила укрыться в родных стенах многослойной одежды, чем вновь его позабавила.
- Это хорошо, что я еще и штаны не снял. - фыркнул про себя Уми-кун, не позволяя себе произнести это в слух, чтобы его собеседницу уж совсем удар не хватил. Пускай уж содержимое этих штанов остаётся для неё загадкой.
В итоге девушка нашла для себя выход в том, чтобы и не смотреть на Мэталла, и не смущённо пялиться в свои колени, а именно приступила к магии готовки. Сам Уми конечно же умел готовить себе с ранних лет, ведь проведи ты 22 года в изгнании ты и из коры дерева сможешь сделать конфетку достойную пятизвёздочных ресторанов, а учитывая еще и то, что он хоть и был уже тогда силён, но ему не хватало контроля чакры настолько, чтобы как сейчас обходиться без всей этой житейской суматохи, то до первых доходов именно ту самую кору он и глодал. А когда уже узнал, какие где грибы и какие из них можно есть, а какие нет, конечно же путём эмпирического метода познания мира, то есть пихая в себя всё, что видишь, так жизнь в целом заиграла новыми красками.
Последующие фразы Кисараги так и вовсе подтвердили все теории о ней у Мэталла. Истинный шиноби, тень деревни, профессионализм которой перерос и перешёл в повседневную жизнь. Или же наоборот подобный интровертизм и замкнутость в обычной жизни перекочевали в профессию, Мурамаса не был личным биографом Сецуны, так что не мог говорить об этом точно, лишь предполагать.
- Как и из меня, что уж тут говорить. Я привык либо говорить монологами, либо читать уже прописанный сценарий с небольшой импровизацией. Не самый удачный спутник для бесед, особенно учитывая мою баранью упёртость и железные аргументы. - усмехнулся Мэталл, пытаясь смотреть туда, где должны были находиться глаза Сецу-чан, но она, поднимая свои прекрасные алые глаза на него практически тут же смущалась и пряталась обратно, словно играя в ним в прятки. - Я вижу твой взгляд, хоть он так мимолётен. Боишься шрама? Не бойся, призраки прошлого не так страшны, как суровость нашего настоящего. Его нанёс мне мой отец в далёком прошлом, пробил голову почти насквозь обломанным клинком. Я не оправдал его ожиданий, не смог стать шиноби. Но, вот он я, живой, сильный, да, пускай и не великий воин, но я сделал для этого мира намного больше, чем мой умирающий старик... -
В его словах сквозила особая двойственность, которой он любил наделять свои речи. Особенно тогда, когда не хотел говорить полную правду или же вовсе пытался скрыть её. Подобное двоемыслие было абсолютно гениальным ходом, ведь он ни лгал, ни говорил правды, что-то среднее, соединяющее оба этих явления, которые приходились по душе всем. То, что от него либо хотели услышать, либо то, что он хотел, чтобы было услышано. Конечно девушка, проводящая дни напролёт за перебиранием бумажек, как она сама выразилась, могла не хуже прочих знать клан Мурамаса и особенно историю его отца, Первого Айнкаге, Бога Войны и ветерана трёх мировых войн, но его имя было стёрто из истории и потому он мог спокойно рассказывать любые факты из своей жизни и не ожидать мгновенного узнавания. Для каждого в этом мире, пожалуй, был свой Умидан. Для кого-то любовник, для кого-то смерть, для кого-то жизнь. Для некоторых он был воплощением их мечт на сцене, а кто-то даже не запомнит его лица на обложке той старенькой порнушки с еще совсем молодым изгнанником и тремя женщинами в самом соку. Впрочем оно и к лучшему. Этого не должен был запоминать никто.
- Да, мы еще те напыщенные и заумные засранцы. В этом нам не откажешь. - ответил Мэталл, когда Сецу кажется несколько приободрилась и попробовала сама задать тему разговора.
Два главных вопроса. Пожалуй у каждого человека они были свои, но говоря о фундаментализме бытия они были одними из главных, да и в целом сложно было пройти мимо них в решении более насущных и менее сложных вопросов. Для Умидана они так и вовсе имели свою, более глубинную цель и мысль. Они заставляли его задумываться о собственном существовании, своих действиях, рассуждать и побуждать к постоянной оценке. И это учитывая то, что у него уже был червь, что глодал его изнутри в виде самокритики. М-да, тело человечье — храм божий, но в случае Умидана его прихожане были теми еще свиньями, коих даже порядочными ленточными червями можно было с трудом назвать. А он пытался.
- Верно. На первый взгляд кажется, будто они как минимум синонимичны, но говорят о совершенно разных вещах. Эту едва уловимую разницу сложно различить если говорить лишь о словах, но стоит лишь задаться этими вопросами и мир внезапно перестаёт быть сжатой, спрессованной точкой космической пыли и расширяется до столь невообразимо сложной многомерной и многогранной, что дар речи теряется сам по себе... - его слова были наполнены некой тоскливой меланхолией, будто бы это было внезапное самоосознание, смелый и зрелый порыв в пучину неизвестности, который закончился сломанными руками и выколотыми глазами, но мозг всё равно упорно отказывался выбрасывать эту картину, что застыла в последнюю секунду перед потерей зрения. И она одинаково завораживала и пугала. - Ох, что-то от всей этой философии я проголодался. -
Уми достаточно быстро вернул себе свой уже привычный насмешливо-добродушный тон и принялся наблюдать за процессом готовки с упоением, упорно изображая из себя проголодавшегося путника, что готов был бы и саму Сецу съесть. Шутка-юмора, не более, не ищите двойного дна, оно есть. Когда же миски были наполнены, а страждущим были выданы в нужных размерах, всё что оставалось Мэталлу — коротко поклониться и поблагодарить Сецуну за сию пищу. Медленно смакуя элегантно приготовленную версию местного доширака Мурамаса внимал словам своей спутницы и отвечал по мере собственных мыслей.
- Сецу-чан, вы должно быть пытаетесь меня разыграть. Только не говорите, что кто-то и вправду мог принять вас за парня. Да не в жизнь, не поверю. Я видал конечно парней женственных, и девушек-пацанок, но вас я бы не отнёс ни к тем, ни к другим. Как вы сами сказали — красота у вас всё же природная. - Мэталл и сам не до конца понимал, почему он именно так выражает свои мысли, но возможно ему просто нравилось, когда румянец проступал на щеках этой стесняшки. Одно он мог сказать — в этом не было никаких злых намерений. - Соглашусь, быть в тени чаще всего намного комфортнее, нежели на публике. Но, такова профессия и то, что я смог позволить сегодня благодаря вам — большая редкость за которую мне еще придётся ответить. Но, не переживайте. Мы эту журналистику что раньше вертели, что и дальше будем. А о себе даже не переживайте. Мало ли, кто на кого похож. Да, по вам не скажешь, что вы — шиноби. Ну, а по мне конечно можно сказать, что я снимаюсь в порнографии. - на этой комичной ноте Мэталл окончив с сытным ужином отложил миску и расположился также на спине, обращая свой взгляд к звёздам, а вместо подушки заложив себе руки за голову.
- В конце концов ей вовсе необязательно знать, правду я говорю или нет. - то были последние слова, что говорил Умидан сам себе, когда его глаза сомкнулись и он в полном человеческом понимании этого слова отрубился прямо на месте, здесь и сейчас, излучая маленький фон чакры. Анабиоз, чего уж там.

Истинного человеческого сна не мог испытать ни один из сильнейших представителей клана Мурамаса с тех самых пор, как они обрели свои умения к управлению чакры. Конечно, кто-то мог бы назвать это огромным преимуществом и прекрасным даром, но мы ведь прекрасно знаем — всегда есть обратная сторона медали. Дары, проклятья, называйте как хотите, но в каждом Мурамаса, что стремился усилить своё могущество и внутреннюю силу, не смотря на то, что билось человеческое сердце, рождалось что-то новое, что-то непонятное, то, что и порождало эту нечеловеческую силу. Сам Умидан не мог знать всех тонкостей процесса, ведь большая часть клановых архивов и тайн сгинули в огне устроенного им восстания, а те, что еще оставались были доступны разве что Сэтору, но всё же их сила была отдалённо похожа на силу мудрецов. Они впитывали природную чакру и ввиду отсутствия среди них точных знаний об этом процессе они сами по себе становились собственным главным оружием. Избыток природной чакры и постоянное использование подобного сендзюцу медленно, но верно превращало их в сталь, это давало им возможность управлять окружающими металлами, использовать техники своего генкая без печатей и забыть о необходимости сна, воды и пищи, заменив это поглощением чакры противников или же непосредственно металла. А еще уничтожало их мозг и нервную систему, поэтому «стальные нервы» были далеко не так хороши, как могло показаться на первый взгляд. Многие из первых Мурамаса, что вступили на путь, что давал им силу были в итоге обречены на медленную смерть от собственного безумия, чтобы в итоге превратиться в стальную статую, чьи последние минуты так называемой «жизни» были обречены на абсолютную агонию и отсутствие возможности этого осознать. Чего уж говорить о том, что любой металлбендер был обречён и беззащитен перед стихией молнии, превращаясь в мощный проводник. Одно точное попадание и ты просто перегоришь изнутри — подобно неисправному проводу, короткое замыкание внутри нервной системы обеспечит тебе самую ужасную смерть из возможных. Отличный повод поразмыслить на ночь, не так ли?

Но не успел Мэталл потихоньку насладиться томным вечером со своими мыслями о том, что и он когда-нибудь превратится в стальную статую, что впитала в себя слишком много природной чакры, как ему пришлось прерваться. Нет, дело было вовсе не в том, что его спутница со всей своей бдительностью пошла в ночной обход и не вернулась, и не в шуме битвы, стонах и криках, что последовали за этим. Это были даже не тихие шаги троицы, что отделилась от основной группы и оказалась на полянке. Заставило его проснуться банальное желание очистить желудок, который давно был не способен переваривать органическую пищу, но нельзя было отказать такой заботливой спутнице, особенно учитывая её переживания на тему голодного актёра, но даже не открывая глаз он чувствовал троих шиноби, которые тихо крались к нему.
- Только они? А где Сецу-чан? Эх, почему приключения на задницу всегда прилетают тогда, когда от них хочется отдохнуть? - раздосадованный Уми продолжил вслушиваться в шум дыхания неизвестных и их тихие шорохи шагов.
- А с этим что делать? Его в списках не было. - начались тихие перешептывания, когда неприятели окружили кажущегося тихо-мирно спящим актёра.
- В бездну список. Он шёл с ней, а значит когда проснётся наведёт лишнего шороху преждевременно. Кончать его надо. - голос явно принадлежал невысокому шиноби средних лет, судя по говорю либо из Облака, либо из Камня.
- Погодь, Шустрый, я кажется знаю его... - пискнул видимо самый молодой из них, Мэталл мог лишь предполагать исходя из их чакрового фона и голосов. - Это ж этот. Как его. Актёришка из Конохи. Милый Юуэдай или как его... -
Нет, он конечно мог стерпеть многое. Неуважение, незнание, да даже критику исключительно ради критики со стороны юных дарований журналистики, но эта сволочь назвала его Милым. Милым, мать твою! Перепутала с чёртовым айдолом, звездой поп-эстрады и известным слащавым голубком. Этого он не смог вынести, хотя всё же решился дать им шанс на искупление.
- Итак, господа. У вас есть два варианта. - начал он, не открывая глаз, но почувствовав их напряжение и то, что преступники уже ощетинились, словно загнанные в угол псы. - Первый. Вы прямо сейчас проследуете точно прямиком на йух. - голос Бога Смерти был максимально спокоен, размеренный и без нажима, это было предложение мира, а не угроза.
- А второй вариант? - вновь заговорил молодняк, явно не понимающий, что нужно делать, когда тебя вежливо просят.
Улыбнувшись Мэталл раскрыл глаза уже тогда, когда он оказавшись за спиной нукенина воткнул ему промеж лопаток свой проклятый клинок, а затем молниеносным ударом срубил голову с плеч.
- А это второй вариант. - холодный порыв ветра прозвучал в его голосе, уже не скрывая угрозу для жизней своих противников. Жребий брошен.
Остальные успели отреагировать лишь в тот момент, когда разрубленное тело повалилось на траву. Тут же отпрыгнув оба оставшихся в живых противника попытались начать складывать печати и готовить свои техники к бою, но присвистнув Умидан отправил своё танто в полёт за одним из противников, а за другим бросился сам, оставив Ямато воткнутым в землю рядом с первым телом. Рассыпавшись на мириады раскалённых частиц стали он помчался к нему словно облако возмездие, и оно настигало его, подобно грому. Оказавшись прямо перед ним Умидан на секунду частично материализовался, так, чтобы враг видел лицо своего убийцы в последние секунды, после чего тот был разорван надвое этой раскалённой тучей, что скрывала за собой демона, на лице котором застыла чудовищная кровавая улыбка. Оставив поверженных утрамбовывать своим прахом землю и насыщать корни многовековых деревьев своей кровью Мэталл направился к третьему, что где-то нещадно скулил. Снаряд достиг цели и сейчас враг пытался остановить кровотечение из пробитой бедренной артерии, когда над ним навис он, успевший преобразиться до неузнаваемости, Бог Смерти. Никто и никогда не видел истинного лица известного наёмного убийцы, что промышлял на территории всех стран шиноби и брал за свои заказы немалые суммы, а потому земля полнилась ужасающими слухами. Кто-то представлял его как чёрную тень с человеческим лицом в плаще, что обрамляло само пламя преисподнии, другие рассказывали будто видели как белый призрак с раскалённым до бела клинком покидал те места, где происходили самые крупные и скандальные убийства, но лишь мертвецы могли поведать о том, что они видели в последние секунды своей жизни. Так и сейчас над будущим покойником нависал он, полупрозрачный мужчина, чья кожа отливала серебром луны, чёрно-белые волосы ниспадали до плеч, а его рваный плащ будто бы сам по себе состоял из миллионов раскалённых, красных частиц, что витали в воздухе не покидая некий круг силы собственного господина.
- Возрадуйся, идиот. - гробовой голос Мэталла, что будто с каждой секундой оглушительно нарастал и въедался внутрь черепной коробки его жертвы. - Ты присоединишься к прочим и отдашь душу проклятому клинку, чьё имя — Фукушу. Таков мой приговор. Такова воля Смерти. -

Пафос, пафос, пафос. Ну, в этот раз хотя бы обошлось без длительного монолога перед смертью. Здесь всё же остался определенный отпечаток от работы актёра, слишком долгое ношение подобной маски перетекает и в обыденную жизнь, которая у Мэталла состояла из красной линии, что была прочерчена кровью. В такие моменты он скорее представлял себе героем из очередной мрачноватой картины, но никак не истинным убийцей. Он должен был делать это молча, быстро и без малейшего промедления, однако, сила привычки — забавная и одновременно страшная вещь, особенно когда это касается каких-либо жизненных ритуалов. Умидан просто не смог бы позволить себе нарушить это таинство, и однажды наверняка именно это его и погубит.
- Но не сегодня. Сегодня очередная банда маргинальных элементов. - вытирая кровь с катаны лишь проронил Мурамаса, думая о том, что же делать дальше.
Перед ним встал вопрос не столько глобального характера, сколько достаточно сложного выбора. На одной чаше весов была цель всего путешествия — добраться до Ивы, на другой чаше были принципы. Дело было не в Сецу, вовсе нет. Да, она была с ним мила, но разве это меняло дело? Он лишь носил маску жалкого актёра Умидана Мэталла, слабого, миловидного «творца». Умидан Мэталл, не Уми Мурамаса, привязался к своей спутнице. У Мурамаса не было никаких привязанностей, кроме жажды мести и крови. И с точки зрения Уми на чаше весов была не жизнь Сецуны, на ней лежало желание уничтожить её похитителей, а если она в процессе не помрёт — ей же лучше. Сам Мэталл ненавидел преступность, и дело было ни в какой-то эфемерной чести, а лишь в его личной философии. Преступники — грязь на теле общества, мусор, что не способен быть достаточно сильным, слабые, словно микробы, сбивающиеся в кучку подонки, пытающиеся выжить в этом мире, где был лишь один закон — закон Смерти. Умидан не считал себя преступником, ведь убийство — всего лишь выбор. Убей или будь убитым, сожри слабого. Именно этим он и собирался заняться, вырезать парочку свиней, очистить мир от отбросов и возможно даже немного поразвлечься, хотя у него уже почти двадцать два года не было достойного соперника, не было того, кто мог бы счесть его слабым.
- Артериальная, четвёртая положительная, недостаток магния, очень чувствительный, мужчина, возраст около двадцати восьми — тридцати лет. Характер скверный, не женат. - сказал Мэталл, после того как попробовал на вкус кровь, что была разлита на берегу ручья. - Задело взрывной печатью, попало в руку. Они не могли уйти далеко. -
Да, он всё же последовал за «благородным» порывом и пошёл спасти принцессу, повторяя себе, что делает это лишь как побочный квест, где основа — процесс локального геноцида преступности, всячески напоминая себе, что все его чувства ложны, привязанности надуманы, а маски должны быть сброшены. Он — Умидан, он  - мудак, хладнокровный убийца, бесчестный наёмник и аморальный похититель женских сердец. Выдав себе стальную оплеуху для возвращения в нормальное состояние Мэталл взмахнул своей двухцветной гривой и распавшись на десятки тысяч атомов отправился сквозь лесной массив на поиск толпы микробов, что скоро перестанут являться живыми.

Он вскоре оказался на холме перед небольшим, по-крайней мере по его мнению, лесным лагерем, палатки, костры, дозорные. Выстави здесь частокол и это сошло бы за небольшое военное поселение. Он отмечал их чакровый фон почти повсюду, практически не было спящих, все сновали туда-сюда словно копошащиеся муравьи, лишь ленивые ночные стражи медленно переставляли свои ноги по периметру лесного массива. Проследив за их движениями в течении пары минут и проанализировав все маршруты Мэталл в принципе понял, что нужно сделать. Не смотря на лёгкую возможность войти громко и устроить локальную кирийскую ночь Умидан предпочёл тихо убрать этих отбросов по одному, не поднимая шуму.
- Они трусливы. Сбегут сразу же, как запахнет жаренным. А им сегодня и правда запахнет. - Мурамаса вновь обвёл взглядом своё будущее поле деятельности, подсчитывая цели. - Тридцать три человека снаружи, двое в палатке. Ну прям анекдот, - все равны, как на подбор, с ними дядька. Дядька и тётька. Тьфу ты, и чувство юмора я тоже потерял. -
Не сходя с холма Мэталл избавился от ставшего лишним плаща, в который завернул «Ямато», закрасил свою седину и добавил к своему лицу полумаску, что должна была скрывать всё от шеи до носа, включительно. Танто он взял в руку, после чего распавшись на раскалённую сталь словно еле видимый чёрный туман он начал подкрадываться к дозорным. Материализовавшийся за его спиной Умидан, немного сбавивший в росте, скостив себе около тридцати сантиметров, зажал тому рот рукой, чтобы не дав пискнуть противнику вскрыть горло своим острым клинком. Дождавшись, пока тот не перестанет барахтаться — Мэталл опустил бездыханное тело, а затем втащил в ближайшие кусты. Отсчёт тел начался. Второй, третий, четвёртый, пятый, десятый. Они были слишком далеко друг от друга, а их поля зрения в темноте попросту не хватало, чтобы понять что происходит. Сама тьма забирала их одного за другим, не давая возможности даже пискнуть лишний раз, чтобы не дай бог началась паника. В лагере однако оставалось еще с два с половиной десятка человек, в основном скучковавшихся вокруг костра, где они делились различными байками и разделяли свою скудную трапезу. Скарбезный юмор, истории бывалых... рассказчиков и прочая лабуда отвлекала большую часть местного контингента, поэтому ничто не помешало в тихой манере добить одиноко стоящих бандитов и прятать их тела в тех местах, куда не падал свет. Пару раз правда пришлось переходить на более изобретательные манёвры, чем просто появление за спиной и лишение жизни одним отточенным движением, особенно когда их стояло по двое. Если они хотя бы рядом, то можно зажать рты, а затем свернуть одним движением хрупкие шеи, раз, два, и всё, стальные мышцы не простаивали просто так, а когда противники находившиеся друг у друга в поле зрения были не так близки, как хотелось бы? Для удобства в подобных ситуациях была создана дальнобойная атака, так что пока Мэталл материализовывался за спиной одного в лицо другому летел снаряд из раскалённой стали. Стоит лишь попасть в связки, чтобы не было вопля и успеть подхватить падающее тело, чтобы внезапно упавший мешком мертвец не вызвал ни у кого каких-либо подозрений. Впрочем они всё равно возникали, потому что эта кучка идиотов конечно — идиоты, но не настолько, чтобы не осознать внезапно, что становится как-то слишком тихо, а их собратьев по несчастью не слышно и не видно. К счастью в этот момент и Мэталл поняв, что осталась лишь жалкая горстка подозревающих у костра, что поспешили обнажить оружие или приготовить защитные техники, перешёл в наступление. Чёрный туман на огромной скорости прошёл сквозь троих самых рьяных, что посмели отделиться от основной толпы и их жизнь была прервана очень быстро. Когда у тебя в животе или груди огромная дыра — ты жить не можешь, научно доказанный факт. Оказавшись же перед оставшимися Мэталл не стал церемониться, удары сыпались один за другим, кому нож в шею, кому удар раскалённым кулаком по лицу, а кому и ногой да прямо в промежность. Если кто и остался жив после этой атаки, то проходящий мимо них Умидан, лишь чувствуя хотя бы частичку живой энергии производил точный выстрел раскалённой сталью прямо в голову. Пленных не брать, живых не оставлять, лежачих добивать. Можно долго перечислять, что ещё входило в принципы, которыми руководствовался Бог Смерти, но в этот момент он уже добивал вышедших из палатки по всей видимости главарей банды. Он не запоминал их лиц, ни одного из них, все они были мусором, не способными даже сравниться с грязью из-под его ногтей. Но что-то в нём всё же чувствовало... Нечто странное... Живот будто бы крутило, а лицо скривлялось от непонимания.
- Чёрт, Уми, твоя принцесса в другом замке... -
После этих слов его стошнило вечерним супом прямо на костёр, оставляя Мурамаса со смешанными чувствами внезапной пустоты и неопределенности.

Отредактировано Мэталл Умидан (17.02.19 15:51)

М-да. И принцесса в другом замке, и ужин уже оказался вне. Всё шло как ни сказать кстати. Так ведь Уми? Присев возле потухшего костра и массируя правой рукой висок Мэталл прикрыл в раздумьях глаз. Он и правда ринулся на спасение своей очаровательной стеснительной спутницы, практически не раздумывая. Размякла сталь, размякла как никогда. Что мешало ему остановится, развернуться, плюнуть и послать всё к чертям, так это то, что он уже начал. Разгром лагеря какого-то отребья не дал ему ровным счётом ничего, кроме небольшой разрядки и... Ему этого тоже не хватало. Умидану давно не хватало достойного соперника, а потому он всё ждал, когда же ему перепадёт заказ на что-то достойное. Каге, легендарный сеннин, герой войны, чёрт, да он был согласен даже феодала прирезать, лишь бы это помогло. Но преступный мир был прозаичней, здесь никто не рыпался попусту, не совал нос куда не следует, боясь отхватить по шее за наглость уже от всех, кому не лень будет протянуть руку до наглого идиота. Вот и приходилось вырезать всякий сброд, да убирать всякое ничтожество с чужих глаз долой, хоть и за достойную оплату.
- Отец... Интересно, стал ли ты сильнее с нашей последней встречи? - в этот момент натянутая тетива мысли Уми пожалуй могла бы пробить сами небеса, будь на неё наложена стрела, ему не хватало той битвы, которая если бы и не вписала себя в историю, то хотя бы дала ему покой, хоть бы и временный.
Проблемой этой предполагаемой битвы было то, что одержи он в ней победу - он не почувствует радости, ведь это будет лишь очередное сражение с заведомо известным ему концом, а поражение... Поражение означало смерть с усмешкой на устах, но всё же смерть. Приди он равный к тем шинигами, что существуют там, где-то, по ту сторону известного нам мира он не нашёл бы себе покоя. Сила развязывала его руки, но сковывала его душу, если она и была у провозглашенного никак иначе как Богом Смерти наёмника.
- Не сейчас. Еще не время. Помнишь, Уми, твоя принцесса в другом замке. И надо для начала этот замок хотя бы найти. - проворчал он себе, медленно вставая с насиженного места.
В его единственном голубом глазу пылал тот самый огонь, что привёл его однажды на арену, на экзамен, на встречу с отцом. Это был огонь жажды, огонь азарта, смертельный голубой огонь, что никогда не затухал. Страшнейшее проклятие, коим наделили клан Мурамаса во времена зарождения шиноби - проклятие смерти. Насколько бы кузнецы не были творцами и мечтателями, как бы они не хотели созидать, все их пути вели к одному концу - к смерти. Чужой ли, своей же, все однако в итоге замыкалось вокруг неё. Убийство перестало быть для них выбором, убийство было их предназначением с того самого дня, когда они обратили своё умение не для пылких горнил и тяжёлых молотов, а для одной единственной цели - выживание. А когда ты - сильнейший, твоё выживание заключается в том, чтобы побеждать тех, кто захочет это оспорить. Проклятие рода Мурамаса - воистину более походило на проклятие рода человеческого и в размышлении об этом Умидан даже не заметил, как идя по тонкому запаху крови в воздухе, а также почуяв эфемерный след брони и оружия напавших на Сецу-чан неизвестных оказался подле некоего убежища, как он мог почувствовать исходя из находящейся внутри стали - сеть туннелей со скрытой, но от того ни менее бронированной дверью. Противник явно был готов ко всему, кроме одного.
- Стиль Мурамаса... - прошептал Мэталл, сосредотачивая свою стальную волю и чакру в едином порыве, чтобы вскрыть тяжёлую дверь словно консервную банку.
Искореженная дверь задела парочку дежурящих внутри, но недостаточно, чтобы убить их. Вошедший в свете луны Бог Смерти представал так, как ему и полагается. Внеземной, загадочный и пугающий воин, что с презрением обводил своим взглядом немногих присутствующих на проходе жалких смертных. В его горящем голубом глазу читался приговор и ему не нужно было напоминать о его немедленном исполнении. В этом мире для Умидана существовал лишь один закон - и он исполнял его без права на обжалование. Казалось, что обомлевшие противники хотели было закричать, позвать на помощь, выругаться по чёрному в конце концов, но всё что им оставалось лишь вытаращив глаза наблюдать за своей смертью, так и не поняв, что произошло. Сталь блеснула в лунном свете, когда с нечеловеческой скоростью Мурамаса извлёк свой клинок из ножен и в ту же секунду четыре тела пали на землю располовиненные с застывшей гримасой ужаса и удивления на лице. С этого и началась кровавая баня, шторм, который не под силу остановить, буря, что сметает молча всё на своём пути прокатывалась из зала в зал, из комнаты в комнату, из одного коридора в другой. Рассекающий удар сверху, блок стальной рукой за спиной, стальные колья из ближайшей пластины, парирование чужого клинка, удар раскалённым кулаком по лицу, и еще, и еще, и еще, пока запекшаяся кровь не захлестнула всё его лицо, а противники в ужасе не начали пятиться назад, но пламя Бога Смерти - от него не убежишь и не укроешься. Мэталл не вёл счёт, не запоминал лиц, не пытался спрятаться от брызг крови. Он наслаждался этим. Как пятеро противников нападают на него со всех сторон, как пытаются навязать ему бой на мечах, как погибают после первого неудачного блока, как хрустят рёбра, разбитые от лёгкого удара ноги, как стоит нечеловеческий крик человека с сожённым лицом, как он разрывает последнего убегающего голыми руками и как он возвращает клинок в ножны, чистый, омытый горячей кровью смертных ничтожеств. Это настоящий боевой раж, и он может позволить его здесь в этой созданной ими же ловушке, где они не смогут сбежать. Это их цинковый гроб, а гробовщик уже входит без стука. Когда он вошёл в последнюю комнату, всё что оставалось Мэталлу - лишь горестно усмехнуться. Кажется, нет ничего хуже азарта игры, когда забываешь обо всём на свете кроме неё. Похитители за столом разыгрывали партию в покер, где фортуна не позволяла ни одному из них поймать удачу за хвост надолго. Они конечно успели обратить на него внимание, но слишком поздно. Мастерский удар проклятым клинком в ту же секунду, когда Умидан достал его вновь из ножен, первый, ощетинившиеся резко монеты со звоном сначала взвинтились в небо, чтобы затем разорвать лысого наёмника на части, второй, раскалённые частицы, что являли собой левую руку резко распались, чтобы впиться в грудь несчастного, заставляя его страдать до самой последней секунды, третий, а затем и удар ногой, что перевернул стол и заставил последних двух оказаться оглушёнными где-то там в дальнем углу комнаты. Мэталлу было этого достаточно, ведь он наконец-то дошёл до своей цели. Медленно, размеренным шагом он подходил к скованной жертве, но не для того, чтобы её освободить.
- Знаешь, чего больше всего хочется после такой кровавой бани? - прошептал Бог Смерти томно на ухо Сецу-чан, буквально обжигая её мочку своим горячим дыханием, а жар его тела был настолько близок к ней, что казалось ещё чуть-чуть и она начнёт плавиться лишь от нахождения рядом с ним.