День первый

Сознание возвращалось медленно. Буквально выползало из глубокой чёрной ямы, куда провалилось какое-то время назад. Сперва Юйко ощутила холод, пронзающий, проникающий под кожу. Она вдохнула резко и сдавленно, как утопающий, вынырнувший лишь на миг перед тем, как опять уйти под воду. Воздух пах пылью, застоявшейся влагой и... чем-то лекарственным, немного едким. Тело ломило: боль была тупая, но повсеместная. Каждая мышца неприятно ныла, правую руку сводило в постоянной судороге.

Юйко распахнула глаза и попыталась сфокусировать зрение. Ушло не меньше двух минут, чтобы понять, где она находится. Маленькая комната больше напоминала келью или тюрьму. Грубые стены, скудно оштукатуренные, треснули в нескольких местах, кое-где проступали следы плесени. Узкое окно в верхней части стены напоминало бойницу. Сквозь стальные решётки на нём пробивался тусклый свет словно от далёкого факела. Мебели практически не было — только жёсткий, холодный как лёд татами, на котором она лежала, и низкий пыльный столик у стены напротив. На нём же стояла глиняная чаша. Всё выглядело так, будто её заперли в клетку. И единственный выход — узкая дверь в углу.

Кубодзука с трудом села, опираясь на руки. Голова гудела, мир плыл. Девушка попыталась крикнуть. Хрип. Второй раз получился громче.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?

В ответ лишь тишина. Давящая и зловещая. Куноичи Листа болезненно осмотрелась ещё раз. Губы потрескались, горло пересохло. Поначалу она не придала этому значения — всё тело болело, разум плыл, и в этой ситуации пересохшее горло казалось не самым важным. Но когда взгляд упал на глиняную чашу в углу, где что-то поблёскивало, желание стало нестерпимым.

Вода! Юйко чуть пошевелилась — и боль пронзила бок, руку. Она стиснула зубы, казалось, что каждое движение может сломать что-то внутри. Она попыталась встать. Мышцы ныли, ноги отказывались слушаться, колени подогнулись. Мир качнулся. Сил было мало, но жажда толкала вперёд. Каждый шаг давался с трудом. Рыжеволосая будто двигалась под водой, сопротивляясь невидимой тягучей массе.

Добравшись до чаши, Кубодзука схватила её обеими руками и рухнула на колени. Керамика обожгла пальцы холодом. Девушка посмотрела на чашу внимательнее: вода была мутноватая, но не такая, чтобы отказаться от глотка. Юйко поднесла чашу к губам и закашлялась от первых же глотков. Вода оказалась не такой уж свежей — горчила, как трава, будто в неё добавили лекарственные отвары. Но шиноби было всё равно. Она пила жадно, как зверь после долгой изнурительной охоты. На миг боль притупилась, голова стала меньше гудеть. Словно вода приглушила все ощущения.

Поставив почти пустую чашу обратно на стол, куноичи вытерла губы тыльной стороной ладони. И только теперь осмотрела себя. Тело частично забинтовано, сквозь ткань виднеются зелёные подтёки. Одежда другая, чужая, не её. Белая облегающая майка, чёрные шорты. Подсумка не оказалось, протектора и катаны — тоже. Казалось, что девушка даже пахла кем-то другим. Она в больнице? В тюрьме? Мысли путались, не цепляясь за что-то одно.

Ответ не заставил себя ждать. Прошло не больше пяти минут. Дверь скрипнула, и в комнату вошёл мужчина. Высокий, ростом под два метра, в традиционном тёмном кимоно глубокого, как чернила, цвета. Ткань струилась, будто была соткана из дыма. Длинные рукава волочились по полу как тень. Лицо скрывала чёрная маска в виде морды дракона, разинувшего пасть и демонстрирующего клыки. Мужчина остановился и, не двигаясь, не произнося ни слова, несколько секунд смотрел на куноичи. Как охотник, который оценивает, уцелела ли добыча. Глаз не было видно, но тяжелый прожигающий взгляд чувствовался даже сквозь маску. Юйко аккуратно поднялась, отталкиваясь руками от столика.

— Кто ты? — Её голос прозвучал хрипло, но достаточно громко, чтобы незнакомец услышал.

— Я твой хозяин. — Голос был глухим, но бархатистым. — С этого дня ты принадлежишь мне. Твоё тело и твоя сила — всё моё. Привыкай.

Юйко оцепенела на миг, будто взвешивая внутри каждое слово. Слова незнакомца ей не понравились. Слишком самоуверенно, слишком эгоистично и слишком не под настроение.

— А больше ничего не хочешь?

Резкий, в меру возможностей, шаг вперёд, поближе к мужчине. Кулак сжался, мышцы напряглись, чтобы нанести удар. Чакры не было, но ярость кипела в груди. Быстрый выпад куда-то в область плеча. Но незнакомец молниеносно среагировал, словно уже ожидал. Он легко увернулся и тут же ответил. Его ладонь хлестнула её по щеке словно плеть — не слишком сильно, но с поразительной точностью. В ухе щёлкнуло.

— Не стоит, — достаточно мягко отозвался мужчина. — Я предупредил.

Опьянённая злобой и обидой, девушка снова бросилась вперёд. Незнакомец ожидаемо уклонился. Локоть точно и жёстко вошёл ей в солнечное сплетение. Куноичи согнулась, захрипела и упала на колени. Мужчина не двинулся. Только наблюдал сверху, как она пытается встать и жадно хватает ртом воздух.

— Запомни, у тебя нет оружия. Нет силы. И нет выхода. Теперь ты моя. И будешь делать всё, что Я скажу.

Юйко дрожала. Не от страха, от ярости. Но силы были на исходе. И в его голосе — как ни странно — не было угрозы. Только безапелляционная власть. Он не пугал. Он ставил перед фактом. Он задавал правила в этой игре. Она медленно встала, прожигая взглядом маску незнакомца и... подчинилась.

Хозяин вывел её из комнаты. Точнее без слов вышел в коридор, жестом приглашая куноичи за собой. Коридор, в который они вошли, не был тем, что она помнила — стены здесь были из грубого камня, потолок низкий, как в подземелье. Свет исходил от факелов, закреплённых в нишах. В воздухе витал запах железа, сырости и чего-то ещё. Вероятнее всего, они не в том крутящемся доме, а где-то в ином месте. Идти пришлось недолго, буквально две минуты. Фигура впереди словно плыла по воздуху, медленно и статно. Кубодзука оглядывалась по сторонам, ища хоть что-то напоминающее выход. Она не задавала вопросов. Просто шла, потому что выбора не было. Потому что боль от удара всё ещё жила в солнечном сплетении, едко напоминая: сопротивление — роскошь.

Мужчина привёл её в помещение, которое напоминало арену. Маленькую, круглую. Потолок терялся в полумраке, а стены поднимались вверх, уходя в темноту. Освещение исходило не от факелов — из самих стен струился тусклый свет, холодный и зыбкий. Пол был ровным, выложенным из гладкого тёмного камня, покрытого в некоторых местах пятнами, от которых тянуло чем-то железным и мерзким. В центре арены стояли пятеро. Пять фигур, и ни одна не была похожа на другую.

Один был высоким, жилистым, с кожей, покрытой шрамами и узорами, словно древними письменами. Его глаза были ярко-жёлтыми, с вертикальным зрачком как у хищника. Второй — низкий, массивный, с торсом, будто сложенным из панцирей. Его челюсть выдвигалась вперёд, и при каждом выдохе из ноздрей валил пар. Третий был почти обычным на вид человеком — худощавый, с тонкими чертами и бледной кожей, как у трупа. Монстра в нём выдавали повадки, непропорционально длинные руки, забавный хвост и взгляд... взгляд был таким, будто он знал, что произойдёт с Юйко уже через час, и смаковал это заранее. Безумный, будоражащий взгляд... Четвёртый напоминал гиену на двух ногах — сутулая, лоснящаяся фигура с короткими рывками в движениях и вечной ухмылкой. Шерсть на его теле была клочковатой, пальцы заканчивались кривыми когтями. Пятый... был чем-то иным. Его тело словно пульсировало — будто кожа не могла удержать то, что внутри. Под ней что-то шевелилось. Он был высоким, но спина горбилась. Из-под капюшона, скрывающего лицо, сочился чёрный пар. Казалось, что даже другие твари стояли чуть поодаль и бросали на него косые взгляды.

Юйко остановилась на входе, в то время как хозяин сделал шаг вперёд.

— Кто из вас готов? — Обратился он тем же низким, завораживающим голосом к пятёрке. — Наша гостья давно хочет показать, на что способна.

Тот, что был похож на человека, ухмыльнулся.

— Я, — отозвался он, лениво потягиваясь и выступая вперёд. — Сломаю её за две минуты.

Юйко сжала кулаки. Всё тело дрожало. Ей хотелось отступить, но бежать было некуда.

— Да будет так, Агана. Сразитесь! — приказал хозяин.

— Я не...

Юйко отшатнулась, но оппонент не дал ей договорить. Агана двинулся вперёд. Без слов, без колебаний. И ударил первым — кулаком в бок. Куноичи отшатнулась, но удар всё равно достал её. Тело отозвалось острой болью. Она едва устояла на ногах. Мышцы были ватными, дыхание тяжёлым. У неё не было оружия, не было чакры. Кубодзука подтянула руки к себе и сжала ладони в кулаки. Её учили сражаться даже тогда, когда сил не осталось. Особенно, когда их не осталось...

Она шагнула вперёд, стараясь сблизиться с врагом. Резкий выпад коленом в живот. Попала! И точно туда, куда хотела. Но тело Аганы даже не пошатнулось. Он только хмыкнул — и в следующий миг с силой ударил её по лицу. Голова по инерции откинулась в бок, зубы заскрежетали. В сознании помутнело, но куноичи не упала. Стараясь не теряться, она ударила снизу, ладонью под челюсть. Он вновь поймал её движение, словно предчувствовал. Перехватил руку, вывернул, навалился всем телом. Юйко взывала от боли, не удержалась и упала на колени.

Внутренний голос кричал, что надо бить изо всех сил, что если не она, то её. Девушка ударила локтем свободной руки в пах. Противник вздрогнул, давая Юи возможность выскользнуть и перекатиться чуть подальше вбок, а затем встать на дрожащих ногах.

— Сколько там прошло? Минута. И ещё живая. Хорошо.

Агана оскалился и бросился на неё словно бык на красную тряпку. Кубодзука попыталась уйти в сторону, но нога подвела. Адская боль, будто в сустав вбили кунай, сковывала. Она вскрикнула, в последний момент уворачиваясь. Но Агана снова был рядом. Её тело действовало на автомате — нырок, удар кулаком в печень. Ещё один — в висок. Всё тщетно. Оппонент был как из стали. А вот она — как из бумаги. Агана поймал её за шею, прижал к стене. Ловко, с неожиданной точностью. Девушка била кулаками по его груди, по шее, даже по глазам — но сил не хватало.

— Если проиграешь — он волен делать с тобой всё, что сам пожелает.

Мир на миг замер. Слова хозяина словно обух ударили по ней. Агана отпустил задыхающуюся девушка на пол, ухмыляясь на её попытки откашляться. Юйко подняла взгляд. На лице противника было подобие полуулыбки — не злой, но хищной и голодной. Она поднялась. Колени дрожали, руки почти не слушалось. Удар ногой в грудь. Оппонент отступил на полшага, легко уворачиваясь от удара, и в тот же миг замахнулся хвостом. Сильно, хлёстко. Удар пришёлся по руке, плечу. Второй по лбу. Третий — куда-то в область живота. Он не останавливался. Кубодзука закрыла руками лицо, стараясь отойти назад, но все попытки были тщетны. Ещё один удар. И ещё. И наконец — подножка: хвост пролетел под ногами сзади, выводя из равновесия и сбивая. Девушка пошатнулась и упала. Удар затылком о холодный пол, вспышка и темнота.

День второй

Юйко резко очнулась, будто кто-то вылил на неё таз холодной воды. Тело сжалось прежде, чем мозг успел что-либо осознать. Боль пришла первой. Такая, будто ей ломали кости. Всё ныло и напоминало о вчерашней битве. Но куда страшнее была другая боль. Та, о которой не принято говорить. Та, которую стараются скрыть. Та, что заставляет замкнуться в себе, испытать отвращение от собственного тела.

Она села на холодный татами. Он был всё тем же, но почему-то казался другим. Липкий и с пятнами. Куноичи прикрыла глаза, в голове что-то щёлкнуло. В памяти начали всплывать обрывки вчерашнего дня. Её кто-то держит. Грубо, сильно. Она извивается, но уже поздно. Ткань майки на ней разрывается, следом летят шорты. Лицо обжигает чужое дыхание. Куноичи кричит, но голос тихий, подавленный, почти не различимый. Она задыхается от безысходности. Последние силы покидают тело. Дыхание прерывается... Темнота. И снова вспышка. И снова обрывок воспоминания. Лицо её первого оппонента прямо напротив её лица. Рот искажён в той же противной полуулыбке. Он склонился над ней, прерывисто дыша. Тело ноет от пронизывающей боли внизу. Он просит, нет, приказывает расслабиться, получать удовольствия. Но она не может разобрать слова, издавая то ли стоны, то ли хрипы.

Юйко резко распахнула ресницы. Она не могла вспомнить всё подряд, но то, что всплывало в голове, было достаточно. Тело дрожало, слёзы сами лились по щекам. Честь, гордость — вчера у неё отняли всё, не только оружие. Её втоптали в грязь. И самое страшное — она позволила это. Нет, не добровольно. Но и не смогла остановить, не смогла отбиться. Куноичи сжалась в комок и обняла себя руками. Дрожь не проходила. Внутри грызло странное ощущение, будто что-то в ней надломилось, сломалось и умерло. Что-то важное. Что-то человеческое... Внутри осталась лишь пустота. Мысли распадались. Тело отказывалось двигаться с места. Душа стонала — тихо и надрывно.

Когда дверь отворилась, шиноби не вздрогнула, лишь подняла глаза вверх. Хозяин. Всё в той же одежде и маске.

— Вставай.

Юйко поднялась. На этот раз она ничего не ответила, не дёрнулась, не попыталась ударить. Только взглянула на маску прямым, застывшим взглядом. Мужчина повёл её тем же коридором. Каждый шаг отдавался в теле болью. Физической и ментальной. Каменные стены, дрожащий свет факелов, отсутствие других дверей. Никакой надежды. Никакого спасения.

В зале уже ждали. Всё те же пятеро. Правда, на этот раз четверо, в том числе и Агана, стояли не в центре, а ближе к стене. Посередине круга ждало одно существо. Жилистое, вытянутое, как перетянутая тетива. Его кожа была покрыта сетью шрамов и узоров. Ярко-жёлтые глаза смотрели прямо, зрачки вертикальные, как у змеи, как у чего-то, что никогда не моргает.

— Условия те же, — произнёс Хозяин. — Победа — свобода. Поражение… ты знаешь.

Юйко не ответила. Только покорно вышла в центр круга. Она знала, что проиграет. Знала — и всё равно вышла. Первый удар девушка отбила. Второй — тоже. В ней ещё оставалось то, что когда-то могло называться силой ниндзя. Она двигалась инстинктивно, дышала в такт. Но противник был не человек. Он двигался зигзагом как молния. Один рывок — и его кулак ударил в живот. Второй — в ключицу. Она рухнула, пытаясь встать, но его нога вонзилась в бок. Зубы стиснулись, чтобы не закричать. Но крик всё же сорвался, короткий и глухой, как у сдавленного зверя. Он смотрел на неё сверху, как охотник на добычу. Потом взгляд в сторону хозяина. Мужчина одобрительно кивнул и вышел за дверь, оставляя девушку в компании пятерых существ.

Четыре пары глаз смотрели из-за границы круга. Молчаливо, не мигая. Пятый нависал сверху, высовывая длинный змеиный язык и скалясь. А дальше всё как в тумане. Шепоты — прерывистые, чужие, полные слюнявого восторга и чего-то бессловесно мерзкого — окружали со всех сторон. Постоянные прикосновения повсюду. Они казались липкими, холодными. Руки, когти, кожа. Чужая плоть сталкивалась с её телом, как волны в шторм — грубо, бесцельно, но с упрямой настойчивостью. Внутри всё сжималось. Юйко хотелось сбежать из собственного тела как из горящего дома. Она пыталась, но никуда не могла уйти. Её душа была раздавлена словно хрупкий цветок. Во всем происходящем не было страсти — только демонстрация власти. Это был не акт желания — а медленное, методичное разрушение. Она чувствовала, как внутри гаснут искры: одна за другой — гордость, ярость, стыд, надежда.

Это повторялось как обряд. Сначала она пыталась сопротивляться, но потом перестала. Не потому что сил не осталось — хотя они постепенно уходили. Но главное — в голове что-то перещёлкнуло, и появилось осознание: всё, что она делает, — бессмысленно. Казалось, что внутри не осталось ничего от прежней Юйко. Осталась лишь оболочка. Кожа, впитавшая позор, мышцы, не способные на удар.

Она не помнила, как добралась до комнаты, как без желания съела порцию холодной еды, заботливо оставленную кем-то на столе. Не помнила, как заснула. И не была уверена, спала ли она вообще. Мыслей не было, внутри пустота. Сегодня не было даже слёз.

День третий, четвёртый, пятый, шестой

Дни сливались в одно. Утро ничем не отличалось от вечера, и в этой серой, вязкой бесконечности существовало только повторение. Хозяин всегда заходил без стука. Скорее всего, в одно и то же время. И всегда забирал её на «тренировку». Он даже не повторял условия. Ему и не надо было. Она давно поняла правила игры.

В третий день бой с новым соперником. Юйко тщетно пыталась сопротивляться, но его пальцы сомкнулись на шее как ошейник, из которого нельзя было выбраться. После — всё как в дыму. Плотном, удушающем, чёрном. Она лежала на холодном полу, сжимая зубы, чтобы не слышать, не чувствовать. Чтобы исчезнуть.

На четвёртый день на лодыжке образовался синяк, распухло колено, а на губе ныл укус. Она не помнила, как получила травмы. Новое сражение. Новый противник. Юйко даже не успела поднять кулак, как он сжал её в тиски. Всё было предрешено. После — взгляды, прикосновения, смеющиеся рты, жёлтые зубы.

На пятый день она не вставала с татами, когда в комнату вошёл хозяин. Не потому что не могла, а потому что не хотела. Мужчина не сказал ни слова. Он просто смотрел, и взгляд этот оказался сильнее приказа. На этот раз бой был с тем, у кого под кожей кто-то словно жил. Он не говорил, не издавал звуков. Просто бил с точностью палача. Юйко упала лицом вниз, уйдя в забвение.

На шестую ночь Юйко не спала. Просто лежала, глядя в потолок. Не думая. Не чувствуя. Просто существуя. И всё же в ней шевельнулось нечто. Не ярость. Не надежда. Что-то ближе к животному инстинкту. К жажде чего-то... Мести? Справедливости? Нет. Скорее жажде смерти всех, кто был на арене. Кубодзука медленно встала. Дрожащие пальцы начали перебирать углы, щели в стенах, трещины в полу. Её взгляд был пустым, но движения точными. Трещина в углу стены. Глубокая. Девушка нащупала что-то внутри. Порезав пальцы, Юи вытащила длинную щепку — тёмное, обломанное дерево, на конце — ржавый, полусгнивший гвоздь, но всё ещё острый. Конечно, не катана и даже не кунай. Но хватит, чтобы вонзить до конца. Спрятав его под татами, рыжеволосая продолжила ждать, когда придёт хозяин и заберёт её на очередное истязание. Рисковать и выходить с найденным оружием сегодня она так и не решилась.

День седьмой

Кубодзука спрятала своё оружие под майкой. Внутри что-то вздрогнуло — страх, надежда… Она ждала, не сомкнув глаз почти всю ночь. Она лежала на боку, вжавшись в холодный угол.

Когда утром дверь скрипнула, девушка уже сидела. Выровненная спина, пустой взгляд. Хозяин вошёл как всегда спокойно, почти величественно. Он не сказал ни слова. Только махнул рукой. Она встала молча. И пошла за ним. Сегодняшний противник был одним из тех, с кем ей уже доводилось сражаться. Тот, кому она проиграла на второй день.

— Условия прежние. — напомнил хозяин.

Она стояла спокойно, покорно дожидаясь сигнала, чтобы начать. Мужчина махнул рукой, разрешая вступить в битву. Оппонент начал первый. Быстро, со скоростью зверя, он кинулся вперёд, прямо на неё. Но на этот раз Кубодзука не стала защищаться, девушка прыгнула в ответ. Буквально в один рывок. Ладонь незаметно залезла под майку.

Глаза оппонента расширились. Всё произошло слишком быстро. Кажется, он даже не успел понять. Деревянный «осколок» вошёл в горло с хлюпающим звуком. Гвоздь разодрал плоть. Брызги крови попали на лицо куноичи — горячие и почему-то солёные. Девушка даже не моргнула. Удар был не идеальным, скорее грубым, яростным, живым. Почти животным. Без жалости, сожаления. Она ХОТЕЛА убить его. Противник отшатнулся, захрипел. Руки дёрнулись в сторону раны, как будто пытаясь заткнуть её. Пальцы судорожно царапали кожу, пытаясь нащупать кусок дерева — тщетно. Из его рта вытекла кровь, тёмная, густая, с пузырьками. Он пытался вдохнуть — но только захлебнулся.

Юйко всё ещё держала щепку, вдавливая её глубже, пока не почувствовала, что сопротивление исчезло. Его тело начало оседать, и она вытащила «оружие». Он рухнул на колени, глаза остались открыты. В них не было паники, лишь непонимание. Будто он никак не мог принять, что его действительно ранили. Что он — умирает. Что ОНА это сделала. Оппонент тяжело упал на бок, словно большой мешок с мясом. Кровь растекалась под ним широким, неровным кругом. Кубодзука стояла, тяжело дыша и опустив руки. Грудь вздымалась, пальцы дрожали. Но взгляд был... спокойным. Не торжествующим, нет. Она словно не чувствовала победы, хотя впервые за всё время упала не она.

— Превосходно. — Прозвучал голос хозяина.

Юйко обернулась. Его голос резал тишину как острый нож. Он спокойно стоял у стены, будто наблюдал спектакль, в котором знал исход заранее. И всё же в голосе звучало что-то другое. Восхищение? Радость? Одобрение?

Она не стала ждать, слушать или думать. Её тело двинулось само. Сокрушительный рывок — вся её ярость, боль, унижение за последние дни слились в одну точку. В цель. В его горло. Хозяин не отступил, лишь слегка качнулся. Его рука почти грациозно взметнулась и отбила удар. Как будто шиноби пыталась коснуться солнца, а оно само отстранилось. Пальцы сомкнулись на её запястье. Быстро и жёстко. Как капкан. Боль прожгла руку. Пальцы расцепились, «осколок» дерева упал на пол.

— Ты доказала свою силу, — сказал он негромко, — Но ты ещё не свободна.

Слова прозвучали почти ласково, но тело задрожало, испугавшись чего-то иного. На левом плече будто что-то вспыхнуло изнутри — жаром, огнём, ядом. Юйко вскрикнула, инстинктивно пытаясь вырваться, но хозяин держал. На руке начал проявляться символ, представляющий собой ромб. Чёткие, чернильно-чёрные контуры образовывали параллельные полосы, немного изломанные, пересекающиеся внизу, как стянутые раной. Ромб был чуть больше мужской ладони. В нём скрывалось что-то древнее, нечеловеческое. Татуировка словно пульсировала, жила своей жизнью. Что-то внутри девушки сжалось, изменилось.

— Теперь ты не сможешь причинить мне вред. Ни действиями, ни даже намерением.

Хозяин отпустил подопечную. Куноичи отшатнулась, тяжело дыша, глаза горели, как у загнанного зверя. Но… она всё ещё могла драться. Она рванула на него ещё раз. Последний. С силой отчаяния, как раненый волк. Но тело вдруг остановилось само. Как будто мышцы отказались слушаться. Руки дрогнули… и опустились. Ноги подкосились, но рыжеволосая не села и не упала. Стояла — застывшая и бессильная. Сердце билось в бешеном ритме, кровь пульсировала в висках, в голове был только крик — ударь, ударь, ударь! — но тело не слушалось. Словно оно подчинялось не ей, а кому-то другому. Мужчина подошёл почти вплотную. Невидимый Юйко взгляд будто прожигал.

— Ты свободна в одном, — продолжи он свою речь, — выживать. Остальное… зависит от того, чему ты научишься дальше.

Кубодзука шумно выдохнула, осознавая, что всё до этого было лишь началом. Началом битвы за тело и душу. За жизнь.

День восьмой

На следующий день хозяин, по ощущениям, забрал её раньше обычного. Он возник в дверях как тень, которую не звали. Без слов кивнул — и она встала. Как всегда молча, не сопротивляясь. Только взглянула на свою руку — туда, где ещё вчера алело клеймо. Оно слегка потускнело, но ощущалось под кожей, как раскалённый металл в глубине плоти.

Сегодня коридор был другим. Юйко сразу поняла, что они идут в другое место. Уже не каменные, а деревянные, гладкие, полированные стены. Потолок как будто опускался всё ниже и ниже с каждым шагом, а воздух становился тяжелее с каждым поворотом. Пахло не кровью, как раньше, а книжной пылью.

Новая комната была почти квадратной, доверху заставленная древними свитками. Некоторые — аккуратно свернуты и перевязаны шелком, другие — растрёпанные, с потёками, как будто их касалась влага или кровь. На полу — сложный круг, выведенный мелом, углём и чем-то ещё — чёрным, маслянистым. В самом центре — тяжелая литая чаша с барельефами зверей и рун. Внутри неё — пламя. Какое-то нереальное. Не красное, не жёлтое. Синее. Без дыма и без запаха.

— Сюда, — хозяин указал на начерченный круг, — встань в центр.

Юйко подчинилась, ноги словно сами шли в нужное место. Её лицо было каменным, но внутри эмоции сменяли друг друга — страх, сомнение. Кубодзука встала рядом с чашей, завороженно наблюдая за синими языками пламени. Огонь не трещал и не грел, но почему-то от него щипало кожу даже на расстоянии. Хозяин подошёл ближе.

— Я видел, что ты сделала в том доме, — сказал он. — С чудовищем. С собой.

Куноичи молча слушала, не поднимая взгляд.

— Ты обладаешь силой, но ты отрезана от неё. А я могу… могу дать тебе частицу своей.

Он опустил свою ладонь в огонь. Пламя вздрогнуло и, словно почувствовав хозяина, потянулось к его коже.

— Это не милость и не свобода. Это контракт. Сила в обмен на службу. Ты будешь драться за меня.

— Ты хочешь, чтобы я служила тебе? После всего?

— Я не хочу. Я выбираю. Теперь ты — моя боевая единица. Твой гнев — мой меч.

Юйко стиснула зубы. Она прекрасно знала, что правила задаёт он, не она. И только он решает, что будет с ней дальше.

— Опусти руку.

— И что будет?

— Будет боль. Но потом ты почувствуешь силу.

Юйко гулко втянула воздух носом. Она подозревала ловушку, но не могла противиться. Не могла поступить иначе. Ладонь неуверенно опустилась в чашу, окунаясь в языки пламени. Сначала девушка не почувствовала ничего. Просто странное покалывание. Но через несколько секунд её догнала вспышка. Огонь вонзился, будто облизывая кости изнутри. Боль. Всепоглощающая, сильная. Как будто сама душа вспыхнула и начала выгорать изнутри. Всё тело выгнулось, руки задрожали. Шиноби закричала, не в силах сдержаться. Перед глазами побежали чёрные искры. Колени дрогнули. Но она не отдёрнула руку. Время остановилось. Ещё секунда и — Юйко была уверена — она упадёт. Но вдруг...

Лёгкость. Странная, почти нечеловеческая. Как будто что-то внутри переродилось. Боль исчезла. Усталость, раны, ноющая тяжесть — исчезли. Девушка медленно вытащила руку. На правом плече вырисовывался знак. Новое небольшое тату: завитки, линии, сгустки символов.

— Что ты сделал?.. — Прошептала Юйко, тяжело дыша.

— Связал нас, — отозвался хозяин. — Теперь ты — мой боец. С новой плотью и новой силой. — Он наклонился чуть ближе. — Твой первый бой через три недели. Успей стать той, кем была в том доме. И тогда ты будешь сиять. В противном же случае сгоришь.

Он развернулся, жестом выпроваживая Кубодзуки в коридор.

— Возвращайся на арену, они уже ждут тебя. Научись управлять силой, научись использовать её. Смотри за другими. Пока ты слепа. Не знаешь предела, не понимаешь возможностей. Они помогут тебе понять, помогут научиться.

Как только Юйко вышла за пределы комнаты, хозяин закрыл дверь, оставшись внутри. Новая метка обжигала руку. Но впервые за всё это время шиноби не чувствовала боли. Только странный, необъяснимый восторг. Как будто она — другая. Что-то большее, чем раньше. Что-то сильное и пробивное. Что-то, что уже не может сломаться после всего произошедшего.

Отредактировано Кубодзука Юйко (07.05.25 23:09)