Жирная туча нависала над головой проклятьем. На виски давило. Мигрень? Очень вовремя...
Дождь сильно раздражал. Мелкий хаотичный дождь, так и не решивший, кто он: ливень или лëгкая морось. Это играло на нервах, а лужи жадно чавкали под ногами. Хотелось оградиться от всего этого, сбросить тяжëлый от воды плащ с плеч, и, наконец, вытянуть на сухом и тëплом полу ноги... Господи, если ты существуешь, то это точно самое сильное желание, которое ты когда-либо слышал. И его неспособна заглушить даже эта ужасная чавкающе-рыдающая музыка отстойного композитора под псевдонимом небо.
Но было и кое-что похуже...
- Жрать-то хочется. Может, ну его к чëрту, а? И погода - хрень полная.
Вздохнул, прикрыв глаза.
Постройки вырисовывались грязными акварельными разводами, блестящими от воды. Дождь ухудшает обзор, глушит все звуки, заполняя собой город, как кровь - сердце. Ему всегда было интересно, почему в мелких городишках Дождя так плохо с канализацией: вода собирается на улицах, разводит грязь, неприятно холодит ноги и, наконец, создаëт эту до ужаса раздражающую музыку.
На виски давит.
Мигрень.
Не вовремя...
Клонит в сон.
Ноги намокли.
Плащ тянет к земле.
Мигрень...
- ...Какузу! Етить тебя за ногу!
Как-будто резко выдернули из сна, облив холодной водой.
А, нет... Это дождь.
Обернулся на Хидана. Тот, нахмурившись и скривившись, как от зубной боли, смотрит на него, как врач - на больного. Он всегда так делает, когда хочет угадать чужое настроение. Но мозгов не хватает, и в итоге Хидан только кривится, вглядываясь в чужие глаза. Однако Какузу этому рад - в это время Мацураси молчит.
- Я тут так распинаюсь, а ты на ходу спишь!
Обычно молчит, но, видимо, не в этот раз.
- Заткнись.
- Сам заткнись!
- Хидан...
- Ты вообще не догоняешь? Богохульник ты, говорю!
- Хидан, замолкни...
- О, котята!
Мужчина резко срывается с места, подходя к мусорным пакетам, брошенным на тротуар. Под ними, в коричневой каше, ранее бывшей коробкой, копошатся грязно-серые тельца.
И их громкие крики прорезают нестройный музыкальный ряд неба.
- А давай ты бизнес делать будешь? - Хидан, присев около замëрзших мокрых комков облезлой шерсти, загребает их руками, - Ларëк уличной еды, как тебе задумка, а? Я уже и мясо тебе нашëл.
Хидан встаëт на ноги, протягивает в его сторону руку с дрожащим котëнком, больше похожим на совиный комочек: грязь прилипла к шерсти, что мокрыми сосульками красит ладонь Хидана в серую жижу, ухо окрасилось багрянцем крови, а глаза не видно под коричневой корочкой болезни.
Какузу не отвечает, уходя дальше.
- А мне пожизненная скидка в девяносто девять процентов! - кричит ему в след джашинист.
Идиот.
Теперь, после странного полусна, когда весь мир с его шумом и серой картинкой внезапно потускнел, жалкий пограничный город стал казаться настолько чëтким, что резал этим глаза.
Высокие серые дома начали давить, смыкаться вокруг путников кольцом, как молчаливые серые титаны, которых так плохо видно за серой пеленой, в какую вечно одета эта земля.
Люди под козырьками крыш, на которые так часто они вешают бумажного ангела, смотрят на них безразличием.
Нукенин не секунду останавливается, провожая взглядом старуху, нëсшую в руках размокший идол.
Идиоты.
Нагнавший его Хидан болтает что-то о вреде плохого настроения на цвет лица и кошелëк.
Уж лучше бы бумажному идолу молился...
Ещё несколько омерзительных минут под дождëм, несколько луж под ногами, несколько бумажных ангелов, и тучи с туманом выплëвывают прямо перед ними серое здание, испещрëнное трубами, как кровеносной системой. Оно, казалось, дышит, и его сморило тем же тяжëлым сном и тяжестью, что и самого Какузу. В какой-то момент показалось, что нукенин вздохнул в унисон с его стенами. У них у обоих отчаянный сон, будто его скоро заберут и придëтся доживать свою вечность без него. Отчаянный сон молчаливого титана.
- Ну, чë стоишь? Работаем, раз пришли.
Какузу едва заметно кивает.
Дверь вылетела, раскрошившись в воздухе на камень и металл.
Внутри воздух был спëртым, влажным, витал запах плесени. И всë так, словно бы они и не покидали улицы: серое марево красок и протекающая крыша.
- И-и-и-ха-а!
Мацураси бросается вперëд, на ещё не успевших ничего сообразить работников. Ему развлечение, Какузу - прибыль.
В голову внезапно начали настойчиво лезть мысли о том, что его кое-кто видит.
Пейн.
Отбросил эти мысли вместе с задохнувшимся в его руках телом. Однако мерный звон капель, что так и чертил такт для происходящей в здании резни, отчего-то напоминал смех.
Глупости какие... С чего это вдруг такие мысли?
"Мигрень. Мигрень всему виной," - убеждает себя и сам же себе не верит.
Слепые коридоры, на стенах - кровавые отпечатки оборванных жизней, а впереди мелькает Хидан и на весь банк слышен его безумный, фанатичный смех.
Какузу не нужно ничего делать, не нужно вмешиваться и напрягаться - всë сделает Хидан. Его дело - расчëт.
Мацураси вольным шагом уходит в другую комнату. Его лицо изуродовано кроваво-красными цветами, растущими на нëм целым цветочным садом. Пальцы его дрожат и вторят поддрагивающим в улыбке губам. На зубах - не его кровь.
Фанатик...
В той, другой комнате, тут же послышался женский визг и ополоумевший смех его напарника.
Безумный фанатик.
Какузу закрыл дверь. Звуки раздражают.
Хранилище прямо перед ним.
В стене железное вращяющееся колесо. Без замочных скважин. Вечно с этими хранилищами что-то не так: то не на каждую чакру реагируют, то с секретами, то ещё что-то... Постучал костяшками пальцев по стене. Плохо сделали хранилище - звук не тот.
Хватает двух ударов под Земляным Копьëм, и металл прогибается, и с омерзительным скрежетом открывает ему проход.
Внутри свет от качающейся под потолком лампочки волнами захлëстывает помещение. Ящики, ящики, ящики... Ящики с ценным содержимым.
Обычно в хранилищах всë пронумеровано, подписано. Потому чëрный контейнер, слишком маленький, чтобы прятать в себе круглую сумму, и совершенно не подписанный, очень быстро привлекает к себе внимание.
Что может быть таким миниатюрным и в то же время - таким ценным?
Предмет ложится в руки. Холодный. Железный. От тактильных ощущений почему-то сразу пропадает интерес.
Замка нет.
Внутри бумаги... Много-много бумаги и... И колбы.
Почему-то при виде них сразу в голове возникает образ предателя Орочимару.
Собственно, а почему бы и нет?
Ничего из этого он не понимает, кроме договора о продаже огромного куска земли, стратегических планов и анонимной переписки.
Бумаги уже будоражат воображение своею стоимостью, но что-то подсказывает, что содержимое стеклянных колб в разы дороже.
Почему не охраняли? Почему не спрятали? Почему столь важную вещь просто бросили в банковское хранилише?
Неужели лишь потому, что Пейн считает, что никто не станет искать в самом непримечательном месте страны Дождя, что здесь некому вредить бывшему Лидеру, что все побоятся его?..
Самодовольный мальчишка, не больше!
- Ну ë-маë, ты нахрена дверь захлопнул?!
Голос Хидана выводит его из задумчивости. Резко оборачивается, боясь увидеть его в проходе. Но Хидана там нет... Не сразу понимает, откуда тогда он говорит.
- Какузу, едрить твою налево, открой эту сраную дверь!
А, да, точно... Он же его в той комнате закрыл.
Комната с котятами? Там же были эти полуживые ошмëтки, да?
Или он что-то путает...
Мигрень... Это всë из-за мигрени...
Для вида нужно что-то взять, иначе Мацураси задастся вопросом, отчего Какузу оставил столько денег нетронутыми.
Контейнер спрятал под плащом. Не касается это Хидана, да и в принципе не его-то ума дело - мозгов не хватает.
- Какузу-чан, я был бы тебе признателен, если бы ты открыл эту две-ерь!..
Перерезал весь персонал, а дверь открыть не может... Или просто издевается над ним?
Проходя по коридору мимо закрытого напарника, задумчиво произнëс:
- Может, мне тебя здесь оставить?
Внезапно из-под двери выкатывается медная монета, что, прокатившись на ребре, стукается об его носок и, прозвенев на полу, падает, замирая.
Конченный придурок...
- Ну Какузу-чан, ты ведь не такой жестокий!.. - приторно-вежливым голосом раздаëтся с другой стороны.
Не отвечает, направляясь к выходу. Стук шагов разносится по помещению в унисон падению капель с протекающей крыши.
- Стой-стой-стой! Смотри!
Очень зря нукенин обернулся на голос напарника.
Из под двери выкатилось ещё три монеты.
- Ты просто идиот, - проигнорировав новое жалостливое заявление, открыл захлопнувшуюся дверь.
Хидан, что налëг на неё всем весом с другой стороны, плашмя выпал в коридор. Показалось, что удар его челюсти о пол оглушил весь город.
- Ну бля, больно же...
Выйдя из здания через парадный вход, закрыли за собой дверь, чтобы дать себе время уйти.
На улице ничего не изменилось, как и в лицах людей: безразличие, серый туман, грязные цвета города, и дождь.
Проходя мимо брошенных мусорных мешков, Какузу обратил внимание, что грязные серые ошмëтки больше не кричат.
- Ну, что, насолил Пейну?
Какузу не отвечает.
Да, насолил...
В голове рождается мысль, что Хидан может претендовать на свою половину, что может заинтересоваться удивительной находкой. От этой мысли становится мерзко. Нет, не отдаст он ему никакой половины. Зачем оно Хидану? И о бумагах ему знать тоже не нужно. Пусть ему заплатит его же бог, раз он так усердно ему молится.
Когда выходили из ворот, по крышам подозрительно начали прыгать шиноби.
- Смотри, быстро они.
Кивнул.
Бумажный ангел, кажется, посмотрел на них осуждающе.
Жирная туча нависала над головой проклятьем. На виски давило. Мигрень. Очень вовремя...
