У Сюнсуке наконец-то выдался отпуск, начавшийся двадцатого числа и продлившийся две недели. Долгожданный отдых, о котором он так мечтал, был, наконец, заслуженно получен. Оставив Павер в деревне, джонин решил прогуляться по стране Дождя, посещая памятные для себя места. Ему нужно было время для уединения, поскольку девушка своими выходками слишком перегружала его повседневную реальность.

Сначала он отправился на горячие источники, где провел блаженный и расслабляющий день. На второй день он направился к границе страны, где когда-то находилась его деревня. Теперь от неё остались лишь сгнившие остовы зданий и фундаменты, поросшие мхом, но Сюнсуке всё равно хотел посетить это место. Он регулярно наведывался сюда, когда была возможность, чтобы навестить могилы своей семьи и земляков.

Путь занял всё утро, и к полудню он прибыл в заброшенное поселение, где уже никто не жил. Деревня заросла растительностью, и казалось, что сюда больше никто не ходит и не знает об этом месте.

– Надо бы прибраться, – пробормотал джонин, окинув взглядом мрачный пейзаж. Сложив печати, он распространил чакру вокруг, превращая растения в кристаллы и создавая завораживающее зрелище. Любой другой на его месте был бы очарован этим видом — живая природа, заключённая в кристальную оболочку. Но Сюнсуке давно привык к своей силе и уже не обращал внимания на её красоту и ценность. Щелчок пальцев разрушил кристаллы, которые осыпались на землю мелкой пылью, напоминая о том ужасном дне, когда деревня сгорела в огне. Теперь она снова выглядела покрытой пеплом, как тогда.

Джонин с ностальгией огляделся, погружаясь в воспоминания о прошлом. Он подошел к единственному надгробию из гранита с надписью «Я помню про вас!». Опустившись перед камнем в позу сейдза, Сюнсуке погрузился в воспоминания о своем детстве. Он молчал, понимая, что мёртвые его не услышат.

Пребывая в таком положении около часа, Сюнсуке погрузился в медитацию, полностью отгородившись от окружающего мира. На его плече даже успела сесть ласточка, настолько неподвижно он сидел. Идиллию нарушила внезапная вибрация, которая вспугнула птицу, и та тут же улетела. Сюнсуке медленно открыл глаза и достал из поясной сумки кристалл связи — один из нескольких, которые он раздавал лишь в исключительных случаях.

— Это тот, что я дал Ламиноко. Интересно, что случилось? — блондин влил свою чакру в кристалл и прослушал сообщение.

— Сюнсуке-сан, мне нужна помощь, — прозвучал короткий, но тревожный голос Ламиноко.

— Если она обратилась ко мне, значит, выхода действительно нет, да? Похоже, мой отпуск закончился, — с легкой иронией заметил он, поднимаясь на ноги. Окинув могилу последним взглядом, он поднес кристалл ко рту и произнес: — Где вы, Ламиноко-сан?

Сюнсуке отправил сообщение и осмотрелся. Он понимал, что ответ может прийти не сразу, и потому начал бесцельно бродить по руинам деревни, разглядывая остатки зданий. Наконец, он остановился у развалин дома своих родителей, где когда-то находилась их гончарная мастерская. Грустно осматривая руины, он наклонился и подобрал с земли осколок кувшина, который сам когда-то вылепил.

Прошло некоторое время, и кристалл вновь завибрировал. Сюнсуке тут же прослушал сообщение.

— Страна Воды. Двигаюсь на запад. Ситуация… с… — сообщение оборвалось на полуслове.

— Раз она не смогла договорить, значит, её отвлекает бой, — спокойно отметил джонин. — Страна Воды далеко... Хорошо, что я подумал об этом после того раза.

Сюнсуке влил чакру в кристалл и записал сообщение.

— Двигайся к озеру Санби! — сказал он. Затем его взгляд снова упал на кусок обожженной глины. Несмотря на то, что Ламиноко, вероятно, в этот момент сражалась, он оставался абсолютно спокойным. Он знал, что без точной информации о её местонахождении ему будет трудно помочь. К тому же, радиус его техники обнаружения был ограничен, и бесплодные поиски могли оказаться бесполезными. Однако у озера Санби он уже разместил кристаллы обнаружения, поэтому Ламиноко будет замечена, как только приблизится к этому месту.

— Вопрос лишь в том, стоит ли пытаться найти её раньше или дождаться, пока она сама доберется до озера? — размышлял он.

Джонин вышел из разрушенного здания, вертя в руках осколок кувшина. Сложив печать одной рукой, он вызвал лавочку из гранита и уселся на неё.

— Если я ошибусь и разминусь с ней, потрачу гораздо больше сил. Но лучше подготовить поле боя, на случай, если произойдет столкновение, — продолжал размышлять он. — Она движется на запад, значит, мне интересна восточная сторона озера. Подготовлюсь к встрече там.

Кивнув самому себе, Сюнсуке поднялся и подошел к могиле, положив на гранитный постамент осколок кувшина.

Сюнсуке не следил за временем и не торопился отправляться к озеру, терпеливо дожидаясь ответа от Ламиноко. Он понимал, что поспешность могла оказаться фатальной. Наконец, кристалл вновь завибрировал.

— Поняла. Буду там ориентировочно к рассвету, — прошептала девушка едва различимым голосом, дыхание её было сбивчивым.

— Значит, теперь она скрывается после тяжелого боя. Молодец… избегай сражений, — пробормотал Сюнсуке. Поднеся кристалл к губам, он записал ещё одно сообщение: — По возможности избегай боя и экономь силы. Встречу тебя у озера Санби на рассвете. Больше не отвлекайся, — его спокойный, уверенный голос должен был помочь ей почувствовать поддержку и уверенность, которых ей явно сейчас не хватало.

— Похоже, мне тоже пора приступать к работе, — тихо сказал он, сосредоточившись на самом восточном кристалле обнаружения у озера Санби. Почувствовав его сигнал, Сюнсуке сложил печать, активируя технику замены, и мгновение спустя оказался в лесу, неподалёку от озера в стране Воды.

— Вот и всё… конец моему отпуску, — вздохнул он, оглядываясь вокруг с лёгким сожалением. — Пора приниматься за дело. К рассвету это место будет готово.

Скрестив пальцы и тихо хрустнув ими, он приступил к работе: расставлял ловушки и расширял радиус обнаружения кристаллами, чтобы точно засечь Ламиноко, как только она приблизится к озеру. Он работал до самого утра, превращая местность вокруг озера в сеть баррикад и защитных линий.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (03.12.24 21:03)

Всю ночь Сюнсуке устанавливал ловушки. По восточному берегу озера располагались падающие заостренные бревна, растяжки и волчьи ямы. Он точно не знал, когда прибудет Ламиноко, но с первыми солнечными лучами заметил движение нескольких источников чакры на дальнем поисковом рубеже. Один из них был ему знаком — это была чакра Ламиноко, сильно истощенная, и еще четыре чужих.

— Ведет бой с отрядом… Нужно срочно вмешаться, — понял Сюнсуке.

Находясь на расстоянии, он сразу сложил печати и переместился к ближайшему кристаллу обнаружения. Его руки не останавливались — он тут же применил маскировку и алмазную кожу, мгновенно устремившись к полю боя. Судя по всему, Ламиноко, достигнув озера, больше не сдерживалась: лес охватили языки пламени, поднимаясь дымом после её огненной техники. Через кристалл обнаружения Сюнсуке чувствовал, что бой накалился, увеличивая риски для Ламиноко. Одна ошибка могла стать фатальной, особенно учитывая, что она отступала уже не менее полудня. Как бы талантлива ни была Учиха, выносливость имеет предел.

Сюнсуке достиг места боя в момент, когда Ламиноко уклонялась от техники молнии.

— Плохо… — успел подумать джонин.

Автоматически применив шуншин, он оказался между клинком и девушкой, со звоном отразив оружие голой рукой, а второй нанес ответный удар. Прямо в момент удара из его руки выросло алмазное лезвие, и невидимость тут же развеялась, как только клинок коснулся его кожи. В глазах охотника Сюнсуке прочитал явный шок, но тот уже ничего не мог сделать: быстрый взмах правой руки оставил его без головы. Сюнсуке не размышлял о содеянном — все решения он уже принял заранее, и потому не колеблясь убил его. Более того, он не собирался останавливаться на этом.
Ламиноко уже успела убить одного противника, оставались еще двое. Сюнсуке, не оборачиваясь, быстро сложил серию печатей, и из земли перед Ламиноко вырос полусферический кристаллический щит, защищающий её от летящих кунаев со взрывными свитками и водяных пуль. Ни взрывы, ни пули не пробили кристалл, а Сюнсуке уже снова скрылся под маскировкой, стремительно направляясь к шиноби с водной стихией.

Он четко видел их расположение через свое обнаружение и знал, что тот шиноби прячется в одной из луж, отправив клона вместо себя. Блондин сложил печати, и град острых кристаллов обрушился прямо на клона, вынуждая его отступить. Тем временем сам Сюнсуке оказался у лужи и, не снимая маскировки, опустил на неё руку.

— Молекулярный кристалл! — произнес он.

Враг оказался запечатан вместе с водой, не успев осознать происходящее. Сюнсуке не собирался щадить противников, и сразу же разбил кристалл, убив запертого в нём человека.

Остался один ойнин, который упорно атаковал Ламиноко. Однако кристалл рядом с ней постоянно изменял форму, блокируя все направленные на неё атаки, как будто был живым, конечно же находясь под управлением Сюнсуке, который двигал его ориентируясь на колебания пространства. Видимо, он успел заметить гибель своего товарища, так как вокруг себя натянул сеть из лесок, стараясь предотвратить приближение к себе. Для Сюнсуке это было даже выгодно — добравшись до поля лесок, он начал обращать всю леску в кристалл. В следующий момент, под действием сложенной печати, кристалл резко сжался, полностью расчленив бедолагу.
Зрелище получилось невероятно кровавым, но Сюнсуке даже не моргнул — он видел в своей жизни вещи и похуже.

Не теряя времени, Сюнсуке подбежал к Ламиноко, подхватил её под руку и, не снимая маскировку, распространил её и на неё. В тот же момент они отпрыгнули в сторону, и из глубины леса прилетела водяная струя, разбившая кристаллическую стену надвое.

— Уходим отсюда, я помогу, — коротко сказал Сюнсуке, поддерживая девушку и помогая ей двигаться быстрее, одновременно отслеживая приближающийся новый отряд охотников, которые едва не успели их перехватить.

Удаляясь от места боя, Сюнсуке решил немного отвлечь противников. Свободной рукой он сложил печать, и рядом с ним появился кристаллический клон, который сразу принял облик Ламиноко, и направился к области с ловушками.

— Это их задержит. Там подготовлено пару сюрпризов, — прокомментировал он.

Когда опасность миновала и их надежно скрывала маскировка, Сюнсуке нашел момент, чтобы осмотреть Ламиноко. Девушка была измотана: она тяжело дышала, вся в мелких ссадинах и порезах, уставшая после долгой погони.

— Потерпи еще немного, я заготовил укрытие, — успокаивающе сказал он, ведя её к убежищу. Сюнсуке заранее замаскировал подземное укрытие неподалеку от озера именно для таких ситуаций. Он был уверен в своих способностях скрывать следы, и потому не боялся спрятаться прямо под носом у преследователей. Нужно было всего лишь немного переждать, пока уляжется весь этот шум.

Тем временем, пока Сюнсуке и Ламиноко продвигались под маскировкой к убежищу, два новых отряда ойнинов обнаружили клона Касумии, приняв его за Ламиноко. Клон направил их прямо в полосу ловушек, которая тут же сработала. Взрывы, летящие сюрикены, проваливающаяся земля и падающие бревна обрушились на преследователей, замедлив их продвижение и ранив нескольких шиноби. Тем временем клон уводил их всё дальше, в противоположную от оригинала сторону.

Сюнсуке привел девушку к замаскированному люку, который сливался с землей. Открыв его, он помог ей спуститься вниз. Ламиноко уже бывала в подобных убежищах, поэтому ничего нового здесь не увидела: три комнаты, две из которых с персональными уборными, и небольшой коридор. Пространство мягко освещали кристаллы, а стены имели земляную прослойку, чтобы создать уютную атмосферу. Все еще придерживая девушку за плечи, джонин вновь заговорил:

— Могу ли я помочь с обработкой ран?

Понимая, что ей может быть неловко, он решил спросить разрешения. Будь это парень-напарник, он бы уже занялся перевязкой, но перед девушкой он хотел проявить уважение, учитывая их слабое знакомство. Сюнсуке был уверен, что прежде чем обсуждать происшествия, нужно позаботиться о ее ранах. Хотя царапины и ссадины не угрожали жизни, они, несомненно, причиняли боль, отвлекали и снижали боеспособность — в текущих обстоятельствах нельзя было допускать ее ослабления. Не дожидаясь ответа, Сюн начал доставать аптечку, понимая, что, каким бы ни был ее ответ, аптечка точно понадобится.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (12.11.24 17:45)

Райто держался в воздухе сколько мог, пытаясь сверху увидеть хоть какие-то признаки, указывающие на то, где может быть Лами.  Двигаться в сторону Киригакуре она точно не могла, а значит, в другом направлении: оставались север-северо-запад, запад, юго-запад и юг - слишком обширная территория для поиска, которую в кратчайшие сроки не охватить своими силами, тем более, Лами могла передвигаться под маскировкой. Пролетев, сколько хватило сил, все, что смог увидеть парень, это оставленные трупы гнавшихся за Ламиноко ойнинов. Он попробовал пойти по кровавому следу, понимая, что девушка не так проста и не будет двигаться по прямой, а постарается запутать след, однако, это ни к чему ни привело. В который раз Райто пожалел, что он не имеет сенсорных способностей.
"Она не откликнулась на мой призыв. Возможно, мне бы удалось помочь ей спрятаться, обманув преследователей. Я бы не сдал ее. Мое местоположение ойнинам сейчас прекрасно видно, но я бы скрылся снова. Понятное дело, до тех пор, пока не станут ясны причины, почему она начала убивать буквально сразу, оправдать ее будет тяжело, - думал Одзаки, не веря в то, что Лами могла сорваться без серьезной причины. - Само собой, на нее напали. Но, что если бы она просто сдалась еще в пещере, применив защитные техники, не убивая? Тогда можно было уладить, почему она оказалась в рядах шиноби Кири, а теперь всё только усложнилось. Наши АНБУ, конечно, те еще бараны. Увидели глаза и сразу в бой. Нет, ну какие же идиоты!"
Сердце в груди рвалось на куски. Райто желал, чтобы Лами осталась жива, и раз не откликнулась, не показала свое присутствие, то хотя бы успешно ушла от погони. Он счел верным решением отпустить ее сейчас, раз она выбрала этот путь. Теперь уже, после стольких трупов...
"Я во всем разберусь. Только останься в живых и не попадись."
Как и ожидалось, часть бойцов отправили следом за Одзаки. Если бы он продолжил убегать, то его бы сочли нукенином, что он отлично понимал, потому полетел обратно к своему эскорту, который начал двигаться в сторону облака. Часть группы ушла с раненым сенсором, чтобы доставить его в госпиталь, а часть, с самым угрожающим видом, стремительно мчалась по лесу. Заметив парня, бойцы насторожились, вероятно заподозрив, что он может их атаковать, замедлили передвижение и сразу же окружили его со всех сторон. Одзаки, глядя на них с полным презрением, поднял руки еще в воздухе и плавно приземлился в десятке метров.
- Спокойно. Я хотел вернуть мою напарницу, но не вышло. Если бы хотел сбежать, вы что же, думаете, я бы тут сейчас стоял? - охваченный болью, горечью, гневом  и тревогой, Райто вынужденно включил издевательский режим в общении с коллегами, чтобы хоть частично выместить на них свои чувства.
- Райто-сама, что это за шоу? Мы теряем людей, а вы отвлекаете от работы. Нарываетесь на неприятности? - подойдя ближе, сухо произнес один из АНБУ, заглянув в глаза юноше через щели в маске.
- А что, поискать свою коллегу - нарушение закона? - Райто старался говорить спокойно, но издевательский тон продолжал сквозить в его речи.
- На ее поиски отправлены отряды. Вам незачем беспокоиться.
- Я понял. Похоже, говорить тут не с кем, - произнес парень с максимальным высокомерием, закатив глаза к небу. - Ладно, ведите в Киригакуре. И хорошенько охраняйте меня, а то еще сбегу.
АНБУ, как особо устойчивые эмоционально, не отреагировали на выпады Райто абсолютно никак. Помимо всего, они вероятно думали, что он находится под контролем шарингана, как однажды это было с весьма известной личностью, которая сделала Туман кровавым. Одзаки понимал, что они просто выполняют приказ, а остальное их абсолютно не интересовало.
"Жаль этих болванов. Да, они мои коллеги и потери среди их состава не приносят мне никакой радости. Они - часть моей деревни, которую я поклялся защищать. Кто же отдал приказ? Ао? Мей-сама? Допустим. Если же копнуть глубже, то начальство принимало решения исходя из полученной информации, что тоже можно понять. Как итог - корень зла таится в гендзюцу, наложенном тануки, который также работал, исполняя чужую волю. Ниточки ведут к парочке в черном. Именно на них лежит всё бремя вины в произошедшем. Гендзюцу - неправильные действия в виду тупости и затуманенности рассудка - неправильный доклад - ошибочный приказ - десятки смертей," -  Одзаки сжал кулаки, уже представляя, как лично казнит всю троицу и всех, кто еще причастен к этому делу. - "Их никто не помилует, когда всё узнает: ни Мизукаге, ни дайме."
Всю дорогу до селения парень молчал, больше не проронив ни слова. Сейчас он вел борьбу с поднявшейся бурей в душе, болезненно рвавшей ее на куски, понимая, что если даст слабинку, это только помешает в дальнейшей работе. А ее впереди было много.
"Что ж, сначала к Ао, потом к Мей-сама."

Отредактировано Одзаки Райто (12.11.24 20:15)

Продолжая мягко гладить её по плечам, Сюнсуке спокойно ждал, пока она придет в себя. Девушка тихо плакала, выплескивая накопившиеся обиды и переживания, за которыми обычно следовало облегчение. Он не мог до конца понять, что она чувствует, да и не должен был. Всё, что требовалось от него сейчас, — просто быть рядом, чтобы она ощутила, что не одинока.

Сюн сам погрузился в свои мысли, не отводя невидящего взгляда от её дрожащего затылка.

— Почему я вообще проявляю заботу к этой девушке? Мы ведь знакомы всего несколько дней, — размышлял он. — Едва знакомы, и всё же тогда мы открылись друг другу, обменялись взглядами на мир. Пусть наши пути и отличались, но я почувствовал тогда, что истина — единственный путь к взаимопониманию. Принятие горькой правды, какими бы мы ни были, стало основой. Мы поладили тогда, хотя поначалу можно сказать, что были настроены немного враждебно. Почему же я так доверяю этой чужестранке? Обещая ей помощь, я, вероятно, даже не предполагал, что этот день действительно настанет. Возможно, её искренность и убеждения тогда подкупили меня... Но сейчас она, кажется, совсем другая. Раньше она колебалась в убийстве, а теперь убивает без колебаний. Инстинкт ли это выживания или всё же влияние воспоминаний?

Она всегда казалась мне орудием, которое боялось выйти из ножен, но сейчас ощущения совсем иные. И тогда, и сейчас она носила этот холодный и отстраненный фасад, который не мог скрыть её милую, человеческую сторону — простую молодую девушку, на долю которой выпало слишком много трудностей.

Сюнсуке вспоминал эти мимолётные моменты, проведённые с ней. Моменты смущения и неловкости, уверенности и осторожности… Почему-то её образ казался ему удивительно милым. К тому же она привлекала его физически: грациозные, естественные движения, её фигура, очерченная после купания в ручье, оставили в его памяти след, что было необычно для такого человека, как он.

— Она мне нравится? — внезапно подумал Сюнсуке, поражённый этим открытием. Иначе он не мог объяснить, почему готов защищать практически незнакомку, не имеющую никакого отношения к его стране или деревне. За свою жизнь он нередко встречал женщин, которым он нравился, но ни одна из них не вызывала его интереса. Он видел их лишь как сограждан, включённых в круг его обязанностей по защите страны, что казалось ему совершенно естественным.

Но теперь он неожиданно обнаружил, что хочет защитить её, кто была за рамками привычного круга его восприятия.

— Её трагичная судьба, безысходность и отчаяние, соединённые с её милым характером, остротой и добротой, вызвали во мне такие чувства? — размышлял он, поражённый своим открытием. Сюнсуке не знал, как вести себя дальше. Если прежде он воспринимал своё присутствие рядом с ней лишь как выполнение обещания помочь, то теперь в нём что-то изменилось. Он уже не хотел просто так оставлять её на произвол судьбы.

В этот момент Ламиноко как раз перестала плакать. Вытерев слёзы рукой, она посмотрела Сюнсуке прямо в глаза и задала тот самый вопрос, который и сам джонин задавал себе всё это время: «Почему?» Он не ответил сразу, внимательно вглядываясь в её уставшие, опухшие от слёз, но всё ещё такие красивые глаза, в которых теперь мелькала тень жизни. Девушка быстро смутилась и отвела взгляд, явно неловко от своего вопроса, что вызвало у Сюнсуке лёгкую улыбку. Именно такие её реакции казались ему невероятно милыми.

Сюн аккуратно убрал руки с её плеч и, мягко, большими пальцами, начал вытирать с её лица дорожки слёз.

— Всё в порядке, — тихо произнёс он, продолжая своё успокаивающее движение. — Как я и сказал, у тебя было моё обещание. Не нужно думать об этом сейчас.

Он намеренно не стал углубляться в ответ. Её душевное состояние ещё было неустойчивым, и он сам не до конца был уверен в своих чувствах. Вместо этого он решил сказать то, что могло бы вернуть ей уверенность. Убрав руки от её лица и снова положив их на её плечи, он добавил:

— И не думай, что слёзы — это плохо. Они показатель того, что ты, несмотря ни на что, остаёшься человеком.

Он успокаивающе улыбнулся:

— По крайней мере, из-за них я точно не стану думать о тебе хуже.

Слова Мей о троице предателей, лишь поглубже закопавших себя в трясину своей вины, обнадежили Райто и он всей душой желал, чтобы преступников нашли, как можно скорее. А вот по поводу их ослабления силами Райто и Ламиноко, он не был полностью согласен.
- Да, их ослабила именно Ламиноко, - подтвердил он половину истины, воспользовавшись паузой в речи Мизукаге. Он понимал, что эта заслуга еще слаба, чтобы оправдать Лами и для этого требуется нечто большее. Пусть даже ее уже не примут в ряды шиноби Киригакуре, но удастся хотя бы добиться отмены приказа о ее поисках и дальнейшем преследовании. В голове парня вертелась мысль, что значительно смягчить вину Лами можно лишь доказав истинную причину -  состояние помутнения рассудка, состояние аффекта, когда ее тело действовало просто на инстинктах, не осознавая последствий.
Слова Главы деревни о количестве павших не могли не шокировать Райто. Такого он не ожидал от девушки, которой доверился всем сердцем и к которой успел сильно привязаться, даже больше - он чувствовал, как она сумела занять в его голове и сердце особое место и оттого сейчас было особенно больно. Успевший укорениться в нем прекрасный цветок, хотели выкорчевать. Юноша был уверен, что таким, как Ао, его чувств не понять, мало того, догадавшись о них, он бы только счел это признаком слабости и может даже угрозой. Одзаки понимал, что Мизукаге может отказать ему в поиске, потому что считает неверным привлекать заинтересованное лицо, о чем она и сказала, но будучи мудрой женщиной, она все-таки дала ему добро на сбор поисковой команды и дальнейшей работы, выразив надежду на позитивный результат.
"Она пошла мне навстречу. Это уже плюс."
- Благодарю, Мей-сама, - он поклонился и хотел уже уходить, но вдруг вспомнил об отчете, спрятанном во внутреннем кармане боевого жилета. Его юноша написал еще на корабле. - Да, чуть не забыл. Отчет о миссии в стране Леса. - Вытащив свернутый в трубку лист, он положил на стол Мизукаге, а потом на мгновение метнул взгляд в сторону Ао. - Я могу идти?

Некоторое время спустя

Это был второй раз в жизни, когда возвращаться домой было тяжело и болезненно. Во дворе и на территории особняка ничего не изменилось за время отсутствия Райто и Ламиноко. Растения и овощные культуры продолжали жить своей жизнью под заботливым присмотром доверенных людей, которые навещали территорию дважды в неделю и следили за порядком. Ступая по дорожке, мимо кустов огромных синих роз, Одзаки вспоминал, как совсем недавно здесь ступала нога Лами, он помнил ее восхищение и улыбки, ее милое лицо, сияющее в лучах солнца, ее мелодичный голос, которого так не хватало сейчас. Ноги юноши потянули его в комнату, до этого занимаемую Лами. Здесь осталось еще много ее вещей, а едва уловимый аромат девушки витал в воздухе. Открыв шкаф, Райто несколько минут стоял в оцепенении, глядя на висевшие кимоно Лами, в которых она выглядела сказочной принцессой, так недавно гулявшей с ним по дворцовому саду, где они вместе ели черешни, ужинали в беседке у озера с лотосами, встречали закаты. Совсем свежие воспоминания будил спортивный костюм, в котором куноичи впервые вышла на прогулку по Киригакуре. Присутствие Учиха в жизни парня не было долгим по времени, но оно было наполнено одними из наиболее ярких и теплых событий, которые далеко не каждый мог получить за всю жизнь. И эти дни прокручивались сейчас перед глазами, будто прекрасный фильм, исполненный надежд.
"Ну почему, а? Почему тем, в кого я влюблялся, не суждено было остаться со мной?" - к горлу внезапно подступил ком, а из глаз полились слезы, прочерчивая на щеках две мокрые борозды и капая на пол. - Лами... Где же ты? Что с тобой теперь? - прошептал он, чувствуя, как сердце в груди вот-вот разорвется, а потом с силой захлопнул дверь шкафа, выйдя из комнаты и запер ее на замок, не желая больше заходить туда до тех пор, пока не вернет девушку. Сейчас, любая ее вещь, к которой она прикасалась и которую носила, слишком сильно напоминала юноше о себе, отзываясь болью в душе и не давая мыслить ясно.
"Я должен сосредоточиться," - приказал Райто сам себе, - просто обязан.
Первым делом, парень принял душ и сменил одежду, затем надо было заставить себя поесть. В таком состоянии кусок в горло не лез, но он кое-как затолкал в себя еду из наборов быстрого приготовления - готовить или ждать заказ тоже не хотелось - а потом ушел в свою комнату с чашкой чая из успокоительных сборов трав и принялся анализировать события еще не закончившегося, но уже близившегося к вечеру дня. Это стоило ему больших усилий, но являлось необходимостью, от которой он не мог позволить себе уйти.
"Итак, у Лами случилось потрясение, которое спровоцировало активацию нового мангеке. Что это могло быть? Первым делом приходит на ум иллюзия енота Рюко. Что он ей показал? Вполне вероятно, он мог разбудить ее память, вынудить вспомнить прошлое, вспомнить себя. Может нынешняя Лами, став прежней, перестала быть той, которую я знаю? Нет, она не могла измениться полностью, потому что, не помня себя, она была именно настоящей собой. Сейчас прежняя Ламиноко поглотила ее, и вкупе со сложившимися обстоятельствами, превратила в разьяренного зверя. Но, как известно, аффект, вызвавший активацию нового вида мангеке, не может длиться долго. Надеюсь, Лами начнет осознавать и анализировать произошедшее, кода это состояние пройдет. Но, что же тогда ей останется? Убегать дальше? Да, я хотел бы, чтобы она вернулась, но сейчас ее в Киригакуре не ждет ничего хорошего, а заставлять еще больше страдать девушку, которая мне не безразлична, я не могу. Первым делом, я должен ее найти и поговорить, узнать, что же случилось на самом деле. Догадки так и останутся ими, пока не откроется истина."
Всего за один день на лицо Райто легли тени, будто он не спал целую вечность а глаза все еще были красны от слез. С точки зрения простого человека, психолога и ниндзя - слез стоило стыдиться только в случае, если они мешают быть самим собой и принимать разумные решения.
"Куда может отправиться Лами? Если учесть, что ни в одной из стран Пятерки ей сейчас небезопасно, а гарантированно взять ее под свое крыло и без последствий может только Пейн, ибо никто не решиться не то что предъявлять ему какие-то претензии всего из-за одной Учиха, но и тем более не посмеет даже искать ее там, то это наиболее вероятное направление и я начну именно оттуда."
Чуть позже, когда диск солнца уже скрылся в дымке тумана, Одзаки отправился на отведенный за плантациями, огромный ангар, в котором он, не без помощи механиков, воссоздал и улучшил модель одного из планеров ЧС, который они потеряли в ходе боя в окрестностях Конохи. Изначально планер мог управляться только шиноби, владеющим стихией Ветра и рассчитан был на недолгие полеты, изрядно расходуя силы планериста. Зато теперь, новая модель вмещала в себе, помимо старого способа, возможность работы от кристаллов чакры и электроаккумулятора и была рассчитана на двух пассажиров и двух пилотов. На этом аппарате можно было летать довольно далеко. Однако, машина еще не прошла испытаний. Недавно, на корабле, Райто рассказывал Лами про планер, мечтая после летных испытаний, полетать с ней на нем.
Зайдя в ангар, он ласково похлопал пока еще безымянный механизм по крылу:
- Привет, птичка. Будь другом, не подведи меня.
"Я проведу испытания прямо сейчас", - Одзаки залез в кресло первого пилота, закрыл окна и привел механизм в действие, направив ток чакры от кристаллов в двигатель. Шасси пришли в движение выгоняя механизм на грунтовую дорогу, заработал передний винт. Секунда за секундой аппарат разгонялся и достигнув необходимой для взлета скорости, оторвался от земли. Далее пошла работа согласно инструкциям, составленным ранее. Райто не боялся грохнуться, поскольку мог скорректировать аппарат своей чакрой Ветра, придав нужный угол и поймав правильные потоки воздуха. В крайнем случае, он мог посадить планер вихрями. Пока все шло успешно, хоть и неуклюже. Планер периодически норовил упасть, пикируя носом и юноше приходилось то и дело корректировать траекторию полета и учиться чувствовать ветер небес.

Летные испытания продолжились и с утра следующего дня.
Постепенно Райто начинал чувствовать аппарат и открывать в себе новые ощущения и навыки в управлении стихией Ветра. Если до сих пор он чувствовал ее почти без отрыва от себя, то сейчас, управляя планером, познавал другую сторону и капризный характер воздушных потоков. Каждый раз, он садился и взлетал все лучше и лучше, планер становился неким вторым мечом, продолжением рук, а точнее, теперь уже крыльев, подвластных воле. Летные испытания длились несколько часов почти непрерывно. Парень осваивал управление, используя разные методы расхода энергии: своей чакры, чакры кристалла и электричества из аккумулятора. Надо сказать, полная отдача делу, погружение в работу способствовали благотворно, заглушая боль и гнев, помогая вернуть себе относительный баланс в душе. Вылеты Райто стали не секретом для случайных наблюдателей Киригакуре, как простых жителей, так и патрулей АНБУ. Первые смотрели с удивлением и восторгом в небо, особенно это нравилось детям - они с интересом, сначала испугавшись, что в Кири залетели ЧС, а потом поняв, над каким особняком это происходит - весело обсуждали неудачи и успехи наследника клана Одзаки. АНБУ и ойнины, получив приказ не вмешиваться, но наблюдать, также с интересом смотрели вверх. Ну, а отчаянный и смелый пилот разглядывал панораму раскинувшегося под ним селения. Здания, дороги, скверы и парки, пруды, фонтаны, деревья, люди, корабли в порту залива, зеленые горы, окружавшие Кири - всё выглядело каким-то не настоящим, игрушечным, даже собственный дом.
"Как же мы малы и незначительны, если смотреть с высоты птичьего полета. Именно такими нас видят птицы."
Но, все равно представшая картина завораживала, уносила разум куда-то в другую область восприятия. Райто жалел, что рядом с ним нет Лами, чтобы увидеть всю эту красоту, которую он ей хотел показать.
Когда отработка полета на низких и средних высотах была более-менее освоена, юноша решил попробовать взлететь туда, где наблюдать его с земли будет достаточно затруднительно из-за облаков и дымки тумана. Поднимая аппарат все выше и выше, он поднялся довольно высоко даже над тучами, теперь плывшими внизу, будто куски сладкой ваты, облитые ярким светом лучей солнца, попеременно скрывая плохо просматриваемую через туман деревню. Для наблюдателей внизу, планер Райто также было едва разглядеть - лишь маленькая белая точка, будто заблудившаяся в высоте неба чайка, парила где-то в синеве, мелькая среди кучных тел туч.
"Если применить маскировку или летать так ночью, шансы меня заметить маловероятны. Ни один сенсор не сможет прощупать меня в более, чем 10 км от земли. Разве что сможет увидеть орел."
Таким образом, Райто полетел в сторону западного побережья, туда, откуда вчера вернулся в селение. Вновь внизу расстелился ковер зеленого леса, окружавший деревню и простиравшийся до самого портового городка. В считанные минуты Одзаки долетел до тех мест, где недавно полегли АНБУ, но уже не увидел нигде трупов,  рассматривая местность через бинокль. То там, то тут остались следы боя в виде сломанных веток, поваленных стволов деревьев, груд камней, луж воды. С большой высоты было лучше видно, что след от последнего места сражения, где выгорел кусок леса, по всей вероятности от техники Лами, располагался недалеко от озера Исобу. Парень устремил аппарат туда, к поблескивающему в лучах солнца, огромному блюдцу водной глади. Пока еще следить за местностью внизу и за полетом было несколько затруднительно, но Райто всматривался в раскинувшийся внизу пейзаж. Он понимал, что возможно тщетно ищет Лами, но все равно не оставлял попыток. И вдруг, он заметил две маленькие движущиеся точки, мелькавшие в просветах между деревьями.
"Я должен спуститься!"
Направив аппарат вниз, Одзаки начал плавное снижение, выбирая маршрут так, чтобы приземлиться на какую-нибудь поляну недалеко от идущих. Когда высота достаточно упала, Райто удалось разглядеть в бинокль людей - это был незнакомый парень, а рядом с ним ... Лами!
"Только бы не спугнуть их!"
Быстро переключив управление на свою чакру, Одзаки посадил планер при помощи своих вихрей, сделав практически вертикальную посадку. Едва аппарат коснулся земли, Райто выскочил из него и побежал за Лами. С расстояния метров в 50, она не могла не узнать его. Он махнул рукой, подбегая ближе. Ему хотелось крикнуть, но он знал, что это могло навредить убегающим... Также, он хотел узнать, что это за парень с ней и куда он ее ведет. Настигнув беглецов, Райто поднял руки вверх, показывая, что не собирается атаковать, и тихо, но достаточно, чтобы ребята услышали, произнес:
- Здравствуйте. Лами, я только поговорить. Прошу тебя.
В глазах Одзаки застыла мольба и горечь оттого, что, возможно, это последний раз, когда он видит Ламиноко.

Тихо шелестел, наполненный птичьими трелями, летний лес. Райто надеялся, что здесь, кроме него и Лами, если не считать того парня-блондина, больше никого не было. В эту часть побережья, кроме редких туристов и ищущих на свою голову приключений, вряд ли бы кто-то шел специально. Ойнины, если бы были, уже бы проявили себя, едва увидев девушку. В любом случае, Райто мог сказать, что его взяли под контроль шарингана и тем самым исключили любую попытку к поимке. Подойдя ближе, для более-менее комфортного общения вслух, но так, чтобы разговор для отдаленных случайных ушей сливался с голосами леса, Одзаки внимательно всмотрелся в стоявшую перед ним девушку. Она выглядела потрепанной и уставшей, бледной, загнанной в прямом смысле слова, разочарованной и недоверчивой. Что-то в ее взгляде изменилось, как и в ней самой, он отличался от вчерашнего до произошедшего инцидента. Райто не винил ее ни в случившемся, ни в произошедших с ней переменах, хотя и от всей души хотел бы всё вернуть назад. То, что Лами сейчас позволила ему поговорить, указывало на сохранившуюся в ней измененной, ее прежнюю, ту, которую он встретил, ту, которая не забыла свои чувства к нему. Сейчас, из всех кирийцев, она продолжала доверять только ему.
"Она все еще та Лами, несмотря на пробудившуюся в ней другую часть души и личности, которую она раньше не помнила. Если бы не вчерашняя трагедия, надеюсь, она бы осталась со мной. Если бы новое мангеке пробудилось в других условиях, всего этого можно было бы избежать,"- подумал Райто и вдруг заметил, как глаза девушки вспыхнули алым, но она не проявляла агрессии. Это толкало на определенные предположения, но главное, что так или иначе, теперь имелась возможность поговорить.
- Да, у меня есть вопросы. Я рад, что ты жива и относительно невредима. Вчера у меня был план, как помочь тебе на время скрыться под водой, но ты приняла другое решение. Возможно и к лучшему. Хочу спросить, что же случилось с тобой перед тем, как мы встретились уже в пещере? Что послужило активации нового мангеке? У меня есть догадки, но я бы хотел узнать это от тебя. Еще хочу узнать, что за парень с тобой? Он помогает тебе? Если так, я благодарен ему, но хочу быть уверен, что он не причинит тебе вреда. Во всяком случае, будь осторожна. Не буду настаивать на раскрытии текущего направления и возможном месте будущей встречи, хоть мне и хотелось бы знать. Может все-таки я смогу найти тебя своими силами, когда всё уляжется. Я так надеялся, что Кири сможет стать твоим домом, а я кем-то больше, чем просто товарищем. Но, видимо моим мечтам не суждено было сбыться, - юноша почувствовал, как стало тяжело говорить от подкатившего к горлу кома. - С Хекинпе все в порядке? Я успел к нему привязаться. Сегодня рано утром я запечатал в свиток самые лучшие твои наряды, сувениры, деньги, аптечку, лекарственные сборы, генкай-галеты и разные вкусности, в том числе и для Пина. Надеялся, что смогу тебе в ближайшем будущем их вручить, и рад, что получилось сегодня. Пусть хоть на время они смогут согреть твое сердце, когда меня не будет рядом. Прошу, не забрасывай уроки рисования, вдруг, я однажды услышу о великой художнице, и продолжай учить дракончика разговаривать, - едва сдерживая накатывающие слезы, Райто достал свиток из кармана и протянул девушке. - Еще там много семян фруктовых деревьев, овощей, трав и цветов. Посади их где-нибудь. Пусть вырастут и радуют тебя и других. А еще, я хотел бы... напоследок обнять тебя, хочу украсть частичку твоего тепла, чтобы сохранить ее в себе, - он сделал краткую паузу, борясь с подступающими слезами. - Кстати, я мог бы тебя подбросить куда-нибудь, скажем, к стране Горячих Источников или Лапши. Путешествовать на судне небезопасно. Заодно, прокачу, как и обещал, на новом виде транспорта.
Синие глаза Райто с любовью смотрели на алое сияние глаз Ламиноко. Эта картина напоминала единение льда и огня в их прощальном танце.

Терпеливо наблюдая за двумя застывшими людьми, Сюнсуке продолжал изучать окружающую обстановку. Планер неизбежно привлек внимание, и с дальнего конца озера уже приближался отряд ойнинов. Судя по их скорости, он прикинул, что у Ламиноко есть всего пара минут. Если что, он был готов задержать их, но внутреннее чутьё подсказывало, что это не понадобится. Так и вышло: через минуту она наконец двинулась и скрылась за ближайшими деревьями, применив маскировку.

Сюнсуке, конечно же, прекрасно ощущал её присутствие, но догонять не спешил. Он лишь проводил взглядом парня, который сонно побрёл обратно к своему летающему средству.

— Похоже, расставание прошло не очень хорошо, — пробормотал он себе под нос. — Она ушла скрывшись, значит, не хочет, чтобы он погнался за ней. Видимо, её личность сильно изменилась с возвращением воспоминаний, раз этот парень даже не попытался её остановить. В каких они, интересно, отношениях? И если она ему была так дорога, почему он подвергает её такому риску, привлекая внимание этим планером?

Сюнсуке бросил последний взгляд в сторону скрывшегося Райто, сложил печати и стал невидимым. Теперь ему нужно было прикрыть девушку, чтобы поисковые отряды их не обнаружили. С помощью кристалла обнаружения он без труда отследил её передвижение, быстро догнал и слегка коснулся её предплечья, перекидывая на неё свою маскировку и затем убирая руку, создавая уже знакомый "поводок".

— Поисковые отряды направляются в этот район. Вероятно, их привлёк планер. Позвольте использовать мою маскировку — она немного практичнее, — прокомментировал он, выравнивая шаги, чтобы двигаться рядом с Ламиноко.

Некоторое время они шли молча. Наконец, Сюнсуке всё же нарушил тишину:

— Пейн-сама прислал ответ. Он готов позволить вам войти в Амегакуре, но хочет встретиться с вами лично. Я получил указание сопроводить вас. Конечно, если вы всё ещё хотите поселиться на моей родине.

Он сделал паузу, размышляя, стоит ли добавлять что-то ещё. Искоса посмотрев в ту сторону, где двигалась Ламиноко, Сюнсуке молча продолжил идти, готовясь к предстоящему.

— Нужно ли мне предупредить её? — задумался Сюнсуке, его взгляд устремился вперёд, хотя мысли витали совсем в другом месте. — Её глаза — слишком деликатный вопрос, чтобы оставлять его без внимания. Даже Пейн-сама не игнорирует этого, и, похоже, Ламиноко уже дважды обжигалась на подобной теме. Если она встретит отказ там, где ожидает найти поддержку, это может окончательно её сломать. Я не могу допустить этого. Нужно быть предельно откровенным. Как и раньше.

Он глубоко вздохнул и нарушил затянувшуюся паузу:

— Пейн-сама, возможно, опасается, что вы можете использовать свои глаза для внушения. Мы с вами были откровенны друг с другом, и я уверен, что вы не станете этого делать, если только не возникнет необходимость ради выживания. Тем не менее, я рекомендую при встрече с лидером-самой говорить только правду. Не пытайтесь ничего скрыть. Только искренние мотивы позволят вам обрести в Амегакуре не просто пристанище, но, возможно, и дом.

Он специально акцентировал внимание на слове "дом", хотя не касался недавнего разговора с Райто. Судя по тому, что Сюнсуке успел понять о Ламиноко, она была человеком с огромным багажом внутренних конфликтов. Её стойкость заслуживала уважения, но за этой бронёй скрывалась хрупкость. Он видел в ней личность, натянутую, как тетива, готовую в любой момент лопнуть. Она нуждалась в разгрузке. В месте, где на неё не будут давить обстоятельства или навязывать непосильные обязательства.

— Заточенный клинок тоже нуждается в ножнах, — подумал он, искоса взглянув на девушку, скрывающуюся за маскировкой. Сюнсуке считал, что сможет организовать для неё среду, где она найдёт баланс между свободой и обязанностями, которые согласится выполнять сама. Ламиноко была, по его мнению, человеком, ценящим свободу превыше всего.

Он также осознавал, что Пейн-сама наверняка задействует её в будущих операциях. Однако Сюнсуке надеялся, что эти задачи не будут настолько обременительными, чтобы она вновь оказалась связанной по рукам. Для Ламиноко была важна свобода — не только физическая, но и внутренняя. Заставить её жить по строгому расписанию ради деревни будет невозможно. Ей нужно дать пространство для самореализации и предложить такие обязательства, которые она приняла бы осознанно.

— Что касается корабля и ориентировки. Я ещё не встречал рыбаков, которые отказывались бы заработать на перевозке пассажира больше, чем зарабатывают за год, — начал Сюнсуке, его голос был ровным, почти лишённым эмоций. — Стоит помнить, что они всё ещё обычные люди, и разборки шиноби их совершенно не касаются. К тому же я откровенно сомневаюсь, что у Киригакуре хватит людей, чтобы перекрыть все посёлки на берегу. Но даже если они откажутся, всегда есть другие способы убедить кого-нибудь переправить нас на материк.

Не уточняя, что за способы он имел в виду, Сюнсуке нарочно оставлял пространство для интерпретаций. Здесь могли быть и Шаринган Ламиноко, который она уже неоднократно использовала для внушения, и более традиционные методы — запугивание, шантаж или угроза. В чужой стране Сюнсуке совершенно не брезговал такими подходами, пока это не выходило за рамки разумного и позволяло добиться результата.

Хотя убивать или калечить мирных жителей без веской причины он не планировал. Это не входило в его правила.

— Для их же блага будет лучше согласиться на деньги, — добавил он, слегка усмехнувшись. — Может быть, они даже захотят что-нибудь интересное, вроде скульптуры из кристалла. Такое со мной уже случалось.

Он вспомнил, как не раз встречал простых людей, готовых обменять услугу на что-то необычное, созданное из кристаллов. Такие мелочи зачастую облегчали решение вопросов, превращая возможное сопротивление в простую сделку.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (19.11.24 21:47)

Длительное молчание прервалось словами девушки, и Сюнсуке сразу обратил внимание на её речь. Она действительно затронула эту тему. Её рассуждения легко перекликались с тем, как он сам оценивал себя, но у него всё же было что сказать.
Однако Сюнсуке не стал перебивать, терпеливо дождавшись, пока Ламиноко выскажется до конца. Лишь затем он наконец заговорил.
-Слова «найти дом» для нас с вами, похоже, имеют слишком много оттенков, - произнес Сюнсуке после недолгого молчания, задумчиво глядя перед собой. Его голос был ровным, но чуть тише, чем обычно, будто он подбирал слова, чтобы не задеть лишнего. - Дом — это не стены и не место. Это то, где тебе не нужно доказывать, зачем ты здесь, где тебя принимают не потому, что ты полезна, а потому, что ты это ты.
Он поднял взгляд в сторону Ламиноко, и в его глазах блеснуло что-то между пониманием и горечью.
-Вы правы: клинок бесполезен без того, кто его направляет. Но в этом ли его истинная ценность? Настоящая сила оружия — не в том, чтобы выполнять чужую волю, а в том, чтобы помнить, кто ты и зачем была создана. Даже если тобой пытаются управлять, твоя сущность — это то, что всегда остается с тобой. Даже тогда, когда кажется, что дом или место, где ты была бы нужна, больше не существует.
Сюнсуке чуть улыбнулся, хотя его лицо оставалось холодным, словно эта эмоция была больше для того, чтобы показать, что он не спорит с её словами, а лишь размышляет. И не важно, что девушка не могла видеть его, это получалось у него машинально.
-Вы видите вещи трезво, и это хорошо. Не ищите иллюзий. Вы понимаете риски, знаете, что у Пейна свои цели. Но знайте: даже если Амегакуре не станет вашим домом, это не значит, что у вас не может быть своего пути. Дом — это не то, что тебе дают. Это то, что ты строишь сама. И, возможно, вы поймете, что вам не нужен тот, кто будет вас направлять, потому что вы сами давно знаете, куда идти. Просто... пока не позволили себе этого осознать.
Не надо ждать от меня пустых обещаний, как и от моего лидера. Но знайте: пока вы здесь, я сделаю всё, от себя зависящее чтобы этот клинок обрел не только цель, но и смысл.
Сюнсуке вновь посмотрел на Ламиноко, в её словах о доме он уловил знакомую горечь. Но в отличие от неё, он знал, что такое дом, даже если это место казалось многим слишком суровым для таких понятий.
«Амегакуре... Мой дом, — подумал он. — Не идеальный, не тихий, но мой. Здесь меня приняли. Здесь я стал тем, кто я есть».
Его мысли вернулись к её словам. Она была права — дом, который ей нужен, не всегда можно найти, просто вернувшись туда, где всё началось. Амегакуре для него тоже не был тем местом, где он родился, но это не мешало считать его своим.
«Каждый дождь в этой деревне смывает следы прошлого, даёт место для чего-то нового. Здесь я не инструмент, не оружие, а часть чего-то большего. Деревня дождя может быть жестокой, но она честна. Она не требует того, кем ты не являешься. Может, она этого пока не понимает, но место, которое становится домом, не всегда найдено — иногда его нужно принять».
Он закрыл глаза на секунду, вспомнив первые годы в Амегакуре. Было ли ему здесь легко? Нет. Но было ли это настоящим? Да.
«Ламиноко ещё предстоит понять, что дом — это не только воспоминания или люди, что его создают. Дом — это место, где ты принимаешь себя, таким, как есть. Я могу показать ей, что это значит. Но примет ли она это — решать только ей».
Сюнсуке открыл глаза, и его взгляд был твёрдым, словно отражая ту уверенность, которую он обрел за годы жизни в своей деревне. «Амегакуре мой дом. И если она захочет, он может стать её домом тоже».
— Думаю, уже можно снять маскировку. Спешить больше нет смысла, — внезапно сказал он, сбрасывая технику и замедляя шаг.
Ойнины, похоже, окончательно отстали, а у них с Ламиноко мог состояться долгий разговор. Вести его, не видя собеседника, было бы слишком неудобно.

Прогулка через лес была пропитана напряжением. Сюнсуке вел их неспешным шагом, руководствуясь простым принципом: те, кто бегут, часто выдают свою спешку, а преследователи, зная это, стараются двигаться еще быстрее. Сейчас Ламиноко и Сюнсуке находились в тылу большинства поисковых групп. Они всё ещё шли через страну Воды к берегу, в то время как преследователи, скорее всего, уже добрались туда.

Тишину нарушила Ламиноко, решившая заговорить.
— Да? — откликнулся Сюн, когда девушка поставила под сомнение его рассуждения. Джонин, конечно, не считал свои выводы абсолютной истиной. Они были лишь результатом наблюдений и складывались под влиянием текущих обстоятельств. Сам факт, что Ламиноко указала на возможную ошибку, был ценным. Это давало Сюнсуке возможность лучше понять свою спутницу.

Её ответ заставил его приподнять бровь. Удивление вызвало признание, что Ламиноко не из Конохи. Однако вместо того, чтобы сосредотачиваться на этом, он сначала похвалил её идею. Ведь он и сам порой наведывался в места, где прошло его детство.
— Посетить дом, в котором вы выросли, никогда не поздно. Я не знаю, какие чувства у вас связаны с этим местом, но если там осталось хоть что-то дорогое для вас, пусть даже крупица воспоминаний, вам действительно стоит туда вернуться. Что касается того, что вы не из Конохи... Мне это не кажется важным. Нет никакой разницы, где вы родились или воспитывались.

Сюнсуке внимательно следил за её выражением, пока говорил. Ему показалось, что слова заставили Ламиноко глубоко задуматься. Однако, похоже, её размышления привели к воспоминаниям, которые вызвали неприятные эмоции. Манера, с которой она вела себя сейчас, говорила о том, что эти образы из прошлого были отнюдь не радостными.

— Через что же ей пришлось пройти? — размышлял Сюнсуке, вновь и вновь возвращаясь к этому вопросу, но так и не находя полной картины. — Сравнивать с собой бессмысленно: наши обстоятельства совершенно разные. И, в отличие от неё, я не терял память о большей части своей жизни. Как вообще возможно оставаться собой, когда сначала ты начинаешь всё с нуля, не помня своего прошлого, а потом память внезапно возвращается, и ты вынужден объединить две совершенно разные личности? Это, должно быть, невероятно тяжело.

Он отвёл от неё взгляд, продолжая осторожно прокладывать путь через лес. Они должны были вскоре выйти к побережью, где, вероятно, начнётся хаос. Когда Ламиноко вновь заговорила, Сюнсуке обернулся к ней. В её взгляде мелькнула настороженность, которой он раньше не замечал. Она всегда была бдительной, но теперь словно отдалилась от него, будто ожидала подставы. Тем не менее, девушка продолжила говорить, постепенно раскрывая детали своей жизни — о ней Сюнсуке до этого ничего не знал.

Он слушал внимательно, не перебивая. Когда Ламиноко закончила, Сюнсуке тепло улыбнулся и произнёс:
— Что посеешь, то и пожнёшь. Неважно, в чём был убеждён ваш отец или какие цели он преследовал — это были его идеи, не ваши. У вас есть своя голова на плечах, свои мысли и переживания. Ламиноко-сан, вы — это вы. Если вы думаете, что знание о вашем радикальном отце изменит моё мнение о вас, вы ошибаетесь. Кто бы он ни хотел из вас сделать, это лишь доказывает, что у него явно были проблемы. Каждый человек уникален и имеет свою собственную модель поведения.

Он слегка улыбнулся, поддерживая расслабленный тон, и добавил:
— Ведь вы же не собираетесь, как он, завоевать весь мир и возвысить свой клан, верно?

Сюнсуке продолжал идти, всё ещё наблюдая за её реакцией, пытаясь понять, как его слова отразились на её состоянии. Он проигнорировал настороженность Ламиноко, ясно давая понять своим ответом, что для него важны лишь её собственный выбор и действия.

— Вы замечательная молодая куноичи, пережившая два предательства, потерю памяти и, судя по всему, мрачное детство. Вы прошли через всё это, наверняка не без потерь, и я понимаю, как это тяжело. Но жизнь на этом не заканчивается. У вас впереди достаточно времени, чтобы понять, чего вы хотите на самом деле: где хотите проводить свои дни, с какими людьми, и, в конце концов, где вы обустроите место, которое сможете называть домом с чистой совестью. Ваша судьба невероятно сложна, но я советую помнить о прошлом, жить в настоящем и планировать будущее, исходя из ваших собственных целей и желаний.

Сюнсуке сделал паузу, чтобы она могла осмыслить его слова, и добавил:
— Вы хотите посетить место, где выросли? Почему бы и нет. Более того, мы можем заглянуть туда уже во время этого путешествия. Как я уже сказал, у меня достаточно времени, и я готов провести его с вами.

Он замолчал, сохраняя спокойную улыбку и смотря прямо на Ламиноко.

Джонин совершенно не придавал критического значения тому, что её отец тренировал её как потенциальную замену Учихе Мадаре. Он был уверен, что любым человеком движет воля — будь то его собственная или чужая. Намерение, а не обстоятельства определяет действия. Если бы у Ламиноко действительно были амбиции, подобные Мадаре, Сюнсуке давно бы либо сбежал, либо попытался устранить угрозу. Но вместо этого он чувствовал от неё лишь стремление выжить — словно раненый зверь, израненный, но всё ещё способный бороться.

Он понимал, что в её состоянии она могла быть опасной. Однако, вместо того чтобы пытаться ограничить её или обезопасить окружающих, он видел, что ей больше всего нужна поддержка и понимание. Запертый зверь всегда становится ещё опаснее.