Наконец, когда позади него послышался шелест снимаемого полотенца, а дракончик в небе начал шуметь, отвлекая внимание, в сознании Сюнсуке наступил явный слом. Он застыл, казалось, лишь на мгновение, продолжая смотреть в небо, но в этот момент его мозг заработал многократно быстрее, ведя внутренний диалог в попытке наконец решить эту абсолютно неловкую для него ситуацию.

— Почему я вообще так реагирую? Куда делся тот всегда собранный и рассудительный шиноби, прошедший войну и множество опасных ситуаций? Почему меня вообще пугает то, что я ощущаю к этой девушке? Ведь это вполне нормальная реакция мужчины по отношению к женщине. Многие мои сверстники давно завели семьи, у многих уже есть дети, а я веду себя как подросток. Возможно, это потому, что мне никогда не доводилось испытывать ничего подобного, и все мои мысли были посвящены выживанию и защите деревни. Я тратил на это всё своё время и силы.

Джонин поднял руку и коснулся одного из своих шрамов.

— В конце концов, мне нужно перестать вести себя так незрело. Почему я вообще должен стесняться или бояться своих чувств? Разве я не могу хотя бы раз подумать о себе?

Он прикрыл глаза, позволяя этим мыслям осесть в сознании.

— Я не собираюсь убегать от этого чувства. Смотреть в лицо своим страхам я научился давно. Даже если сейчас я не скажу ей ничего прямо — ведь она, очевидно, не готова и только начала доверять мне — я всё же могу признать собственные чувства. Могу позволить себе узнать, что из этого выйдет. Нет смысла прятаться от самого себя или сопротивляться. Так я, вероятно, буду выглядеть ещё более жалким.

Сюнсуке открыл глаза, ощущая, как вода зашевелилась и медленно движется к нему. Он понял, что Ламиноко приближается. Времени на размышления больше не оставалось. Он опустил взгляд от неба к воде и повернулся к ней корпусом.

Сюнсуке встретился с ней взглядом, наконец выражая уверенность и непоколебимую решимость. Он смотрел в её прекрасные тёмные глаза и думал лишь о том, что больше не собирается отрицать тех чувств, которые вызывала у него эта девушка. Осознание того, что под паром и водой она сейчас была совершенно обнажена, заставило его непроизвольно напрячься, но теперь джонин не собирался прятаться от этого ощущения. Благо, он не снял полотенце — только это давало ему спокойствие, что девушка никак не сможет заметить того, что с ним происходит.

Она обратилась к нему мягким голосом, протягивая чарку с саке. Сюнсуке принял сосуд обеими руками, не отрывая взгляда от её глаз, и ответил:

— Действительно. Пожалуй, мне и правда нужно расслабиться.

Он продолжал смотреть ей в глаза, слегка приподнял чарку, выражая своё уважение, и поднёс её к губам, сделав первые глотки. Напиток оказался восхитительным: сладкий, с лёгкой кислинкой и оттенками мёда, он приятно удивил его вкусовые рецепторы. Сюнсуке наслаждался мягкостью вишнёвого саке, и ему было очевидно, что Ламиноко это тоже понравится. Его ответ ей мог показаться двусмысленным, если бы она знала о том, что происходит с ним, но Сюн говорил лишь о душевном расслаблении. Теперь он не собирался больше скрывать свои чувства к ней. Если девушка это заметит, что ж, так тому и быть.

Сюнсуке решил для себя, что будет держать необходимую дистанцию, чтобы она чувствовала себя комфортно. После нескольких глотков ему захотелось извиниться перед ней за своё поведение — он понимал, что вёл себя странно, и, возможно, это могло быть неправильно понято.

— Прошу прощения за моё поведение только что, — сказал он, не отрывая взгляда от её глаз.

В его тёплом и уверенном взгляде читалось что-то новое, чего раньше не было. Сюнсуке явно изменился, и этот взгляд отличался от всего, что он демонстрировал до этого момента.

Делая один небольшой глоток за другим, Сюнсуке смаковал напиток, наблюдая за девушкой. Она некоторое время нерешительно смотрела на чарку, а затем резко опрокинула её, зажмурившись. Это показалось блондину комичным. Ламиноко явно хотела выпить, но, судя по всему, делала это нечасто, и алкоголь вызывал у неё лёгкое беспокойство.

Когда она открыла глаза, облокотившись о тёплые камни термы и обняв себя руками, её лицо озарил румянец, заметный даже в полумраке.

— Похоже, на Ламиноко алкоголь действует очень быстро, — подумал Сюнсуке, допив свой напиток.

Приблизившись к ней, он поставил свою чарку рядом с её. Сам он ощущал лишь приятное тепло, разлившееся по телу, которое никак не влияло на его сознание. Однако близость этой девушки будоражила его куда сильнее, чем любой алкоголь.

Теперь, когда он решил больше не скрывать свои эмоции, его взгляд оставался сосредоточен на ней. Нет, он не позволял себе ничего лишнего, но замечал каждую её реакцию, каждое движение. Сюнсуке наслаждался её утончённым лицом, и её ответная реакция тронула его.

Когда на лице Ламиноко расцвела лёгкая улыбка, а взгляд потеплел, он почувствовал, как в его сердце растекается радость. Именно этого он хотел с самого начала — чтобы она расслабилась и, хотя бы ненадолго, избавилась от тяжести воспоминаний о прошлом.

Поскольку Сюнсуке был выше Ламиноко и не собирался погружаться полностью в воду, он оставался в источнике по грудь, спокойно позволяя девушке разглядывать себя. Их взгляды встретились, и он заметил, как её тёмные глаза блестели, отражая блики от воды. Этот завораживающий образ заставил его сердце замереть на мгновение.

Ламиноко слегка повернулась к нему и, проявив интерес к его прошлому, осторожно коснулась свежего шрама на его груди своими мягкими пальцами. От её прикосновения по телу Сюнсуке прошёл электрический разряд, похожий на вспышку удовольствия. Он никогда не думал, что может испытать нечто подобное, и всё же не шевелился, позволяя ей изучать его так, как она хотела.

Пока он обдумывал, с чего начать рассказ, его взгляд оставался прикован к ней, стараясь запечатлеть каждую деталь её лица, каждую эмоцию, мелькающую в глазах. Когда Ламиноко отдёрнула руку, Сюнсуке медленно протянул свою и мягко провёл тыльной стороной пальцев по её волосам.

Её просьба обращаться к ней менее официально словно разрушила оковы, которые всё это время сдерживали его. Сюнсуке тепло улыбнулся ей, его глаза наполнились теплотой, и он начал говорить:

— Ну, можно сказать, что многих из этих шрамов я мог бы избежать, — тихо и спокойно произнёс он, но в его голосе слышалась лёгкая грусть. — Конкретно этот… Я закрыл рану кристаллом, что позволило мне не истечь кровью до тех пор, пока её не обработали медики. Возможно, я выжил тогда благодаря технике моей подопечной.

Он замолчал на секунду, слегка задумавшись, затем продолжил:

— Большинство шрамов я получил во время Второй и Третьей мировых войн шиноби. Вторая война лишила меня семьи и дома, полностью разрушив мою страну.

Сюнсуке убрал руку от её волос, немного сдвинулся вбок и облокотился о камни рядом с ней. Затем он погрузился в горячую воду почти по самый подбородок и прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания.

— Орочимару с отрядом из Конохи получил информацию, что моё село принадлежало клану пользователей Шотона. Элемент кристалла мог сильно повлиять на ход войны. Коноха устроила ночную атаку, сжигая всё на своём пути. Мне тогда было всего восемь лет.

Сюнсуке сделал паузу, глубоко вдохнул и продолжил, чуть тише:

— На тот момент я уже освоил основы ниндзюцу и техники маскировки — ту самую, которую ты не раз видела. Нападать на саннина было чистым самоубийством. Единственное, что я мог сделать, — это затаиться и ждать, пока они уйдут.
Сюнсуке помолчал, задумавшись, стоит ли упоминать Гурен в этом разговоре. Однако он решил оставить эту деталь за кадром. Нет, он не испытывал к той девушке ничего особенного, они были просто друзьями детства. А её одержимость силой привела её прямо к Орочимару, и это не было тем, о чём стоило говорить сейчас. Сюн не хотел акцентировать внимание на этом. Сейчас была его история, и он продолжал.

Он повернулся и, взяв бутылку, наполнил чарки, но в этот раз налил гораздо меньше, чем Ламиноко. Сделав глоток, он смаковал насыщенный вкус саке, чувствуя, как оно мягко прогревает его изнутри. Затем продолжил:

— Похоронив жителей деревни в братской могиле, на пепелище родного села, я отправился скитаться по стране, в поисках того места, где смогу остановиться. Видя разруху и трагедии, которые разрывали страну, я дал себе клятву, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь как можно большему числу людей и спасти больше невинных жизней.

Сюн усмехнулся горько, продолжая:

— Я бродил по полям битвы, что когда-то были страной Дождя, пока не добрался до Амегакуре, единственного места, которое выдержало всё, что происходило. Там правил Ханзо Саламандра — легендарный шиноби и воин, сила которого была признана всеми великими державами. Его присутствие в Амегакуре не позволило стране пасть под натиском великих держав. Он подобрал меня и воспитал как одного из своих шиноби.

Сюн взял очередной глоток, чуть больше, чем предыдущий. Напиток раскрыл вкус, и он почувствовал, как обжигающее чувство, смешивается с воспоминаниями.

— Ханзо был великим лидером, но с годами его гордыня затмила рассудок. Он поддался манипуляциям Конохи и предал свой народ. Шиноби Амегакуре разделились, и я оказался среди тех, кто отвернулся от бывшего лидера.

Сюнсуке осушил чарку залпом и поставил её обратно на камни, погружённый в воспоминания о тех днях. Глядя на события с дистанции времени, он мог сказать, что пережитые эмоции тогда были невероятно сильными. Даже сейчас его сердце сжималось от боли, вспоминая, как молодым шиноби он стоял перед выбором, который навсегда изменил его жизнь.
Сюнсуке продолжал смотреть в небо, его глаза становились всё более холодными и отрешёнными. Воспоминания, как старая рана, снова начали болеть. Он говорил тихо, но слова его звучали с тяжёлым грузом.

— В тот момент я познал предательство в полной мере. Он предал все идеалы, в которые сам верил и которые поддерживали его подчинённые. А потом в стране Дождя появился новый лидер. Пейн-сама наказал предателя и тех, кто пошёл за ним.

Он сделал паузу, как будто давая себе время осмыслить сказанное. Ламиноко могла заметить, как его лицо тускнело, а взгляд становился ещё более задумчивым и скрытым.

— Мои шрамы — это следы тех битв, в которых я часто пренебрегал своей жизнью ради победы или ради спасения тех, кто был рядом. Их можно было бы избежать, если бы я уклонялся от боя или был менее напористым... Но я не жалею о них. Каждый из этих шрамов — напоминание о жертвах, которые приносили шиноби Амегакуре, чтобы страна обрела хоть какое-то спокойствие, а мирные жители могли жить без страха.

Он замолчал, его глаза остановились на темном небе, где светила лишь пара тусклых звёзд. Прошлое, полное страха и потерь, не отпускало его.

— Я добился того, о чём мечтал в детстве, — продолжил он после долгого молчания. — Страна защищена, люди могут жить мирно. Но... а что же я сам? Кто я стал после всего этого? Шиноби, прошедший через множество потерь, жизнь которого была полна жестоких решений и битв, обагрённая множеством жизней... И всё это ради той цели, которую я когда-то поставил себе. Но чего я добился для себя? Стал ли я тем, кем хотел быть?

Его голос стал тихим, как будто он говорил больше себе, чем девушке рядом. Алкоголь очевидно начал свою работу, загрузив его сознание. Сюнсуке действительно расслабился, открывшись больше чем обычно, но его настроение при этом резко упало вниз. Мысли о прошлом сильно тяготили его.

Действительно, как долго я должен следовать по пути, выбранному в детстве? Неужели ничего нельзя изменить? Путь уже был пройден настолько далёкий... Единственный ориентир, который у меня остался, — это защита страны. Всё остальное давным-давно утратило всякий смысл. Радоваться жизни, гулять, заниматься повседневными делами или... — Сюнсуке скосил взгляд на девушку. — Любить... Всё это так давно перестало существовать в моей жизни. Ведь на самом деле я куда спокойнее и увереннее себя ощущаю, когда один иду на очередную миссию, где есть чёткая задача, и я выполняю её в том ритме, который нравится мне самому. Не нужно подстраиваться под других. Не нужно рисковать их здоровьем или потом пытаться героически их спасать, если попадают в беду. Уже двадцать лет я веду такой образ жизни. Подавляющая часть моей жизни прошла в сражениях и нежелании ни с кем сближаться. Когда ты можешь потерять близкого человека в любой момент, учишься ни с кем не сближаться...
— Именно это меня пугает в том, что я чувствую к этой девушке? — Джонин разглядывал её лицо. — Пугает, что я хочу сблизиться с ней? Какой выбор я сделаю тогда, если она пойдёт против страны или Пейн-сама не примет её?
   Из меланхоличных размышлений его выдернуло неожиданное прикосновение — Ламиноко коснулась его плеча. И вновь, как и прежде, он почувствовал странный импульс, прошедший через всё его существо. Это было приятно.
Слушая её успокаивающий, мягкий голос, Сюнсуке не отводил от неё взгляда, а в конце концов улыбнулся. Она действительно вернула ему его же слова. И правда, пока мы живы, шансы и возможности всегда остаются. Такой подход часто помогал ему преодолевать самые сложные преграды.
   Когда девушка убрала руку и немного отстранилась, он на мгновение ощутил странное чувство утраты. Ему совершенно не хотелось, чтобы она отстранялась. Но он быстро понял, что его собственная история, вероятно, повлияла на неё. Ламиноко, кажется, тоже погрузилась в воспоминания, которые, судя по её выражению, не были приятными.
   Сюнсуке поднялся из воды и последовал за ней. Его нисколько не отталкивал её мрачный образ в этот момент. Приблизившись почти вплотную, он аккуратно поправил её волосы, заправляя их за ушко и слегка проводя пальцем по её виску, ласково гладя её волосы. Убрав челку и слипшиеся пряди, Сюнсуке открыл её лицо свету звёзд и луны, находя её сейчас по-настоящему прекрасной.
— Ты справишься, — уверенно сказал он. — Как ты и сказала мне: то, что ты пережила, сделало тебя такой, какая ты есть. И я не вижу, чтобы эта девушка передо мной упала во тьму.
   Сюнсуке убрал руку от её волос и нежно взял её за подбородок, поглаживая щёчку большим пальцем. Всё это время он смотрел ей прямо в глаза, совершенно не скрывая своей теплоты и искренности.
— Учиха Ламиноко, сильная куноичи, прошедшая множество испытаний и предательств. Небольшое отсутствие цели не сможет сломить тебя. Ты получила травму. Не физическую, нет, но ментальную. А как человек восстанавливается от ранений? Делает небольшие усилия, постепенно увеличивая нагрузку, — Сюнсуке протянул вторую руку и аккуратно взял её ладонь, положив её на один из своих шрамов. — Ранения — это наш опыт. Получая их и восстанавливаясь, мы становимся сильнее. Ты станешь ещё сильнее. Просто дай этому время.
Он тепло улыбнулся ей.
— А я, с твоего позволения, буду рядом, чтобы поддержать тебя, если ты оступишься. Таково моё желание.
   Сюнсуке испытывал целую палитру эмоций. Пережитые вновь воспоминания наполняли его грустью и меланхолией, но влечение и искреннее восхищение девушкой придавали ему сил. При этом его разум ясно понимал, в каком состоянии находилась Ламиноко. Мужчина подавлял свои низменные желания, позволяя себе лишь сочувствие и заботу.
   Он привык жертвовать собой ради других, и этот момент не стал исключением. Сюнсуке был готов ждать и держать дистанцию столько, сколько потребуется, а если понадобится, то и отпустить её вовсе. Единственное, чего он искренне хотел, — чтобы в глазах Ламиноко вновь зажёгся огонь жизни. Ему хотелось видеть её счастливой.

Ответ Ламиноко не удивил Сюнсуке. Хотя он до конца не знал, что лежало у неё на душе, через что она прошла и какие события стали катализатором её страхов, ему давно стало ясно: Ламиноко боится довериться. Боится вновь испытать боль, если её ожидания и привязанность рухнут. Это было очевидно ещё тогда, когда при их первой встрече она немного рассказала о себе и о своей картине мира.
   Но ведь тогда она ещё не вернула себе воспоминания о своём травматичном прошлом. Сейчас же, когда эти воспоминания вернулись, её страхи и осторожность наверняка усилились многократно. И вдобавок к этому, она вновь подверглась гонениям в месте, которому решила довериться.
   Сюнсуке становилось невероятно грустно осознавать, через что на самом деле проходила девушка. Она не заслуживала всей этой жестокости. Но одновременно он видел в ней силу и свет. Ламиноко была доброй и светлой в душе, и это неизменно проявлялось сквозь холодную осторожность, словно сквозь защитную чешую, оберегающую её.
   Её настоящая сущность, подобно лучам солнца, пробивалась сквозь этот мрак, и именно это вызывало у Сюнсуке неподдельное восхищение.
   Девушка говорила всё тише, постепенно открываясь Сюнсуке. Мужчина видел, как тяжело ей это даётся, и слушал её с предельным вниманием, стараясь уловить каждую деталь. Когда Ламиноко отстранилась, обняв себя руками, словно пытаясь спрятаться, он не стал приближаться, понимая, что ей нужно пространство.
   Сравнивая её историю со своей, Сюнсуке осознавал, что её путь был намного тяжелее. Несмотря на войны, потери товарищей и множество ранений, он всегда оставался частью общества. У него были люди, ради которых он старался, и которые отвечали ему взаимностью. У него был смысл и поддержка, пусть порой и косвенная.
   Ламиноко же была лишена этого с самого детства. Даже то немногое тепло, что она получала от мамы или собаки, было уничтожено её отцом — психопатом, превратившим её жизнь в сущий кошмар. А затем — убийство. Пусть он и был чудовищем, но он всё же был её отцом. Она провела с ним всю свою раннюю жизнь, проводя большинство времени именно с ним. Этот человек не только травмировал её, но и научил её выживать, защищаться, нападать, отточил её рефлексы, превратив в идеальное оружие.
   Смерть отца стала потрясением, которое её сознание просто не выдержало. Оно заперло болезненные воспоминания, позволив ей начать новую жизнь с чистого листа. Но даже с новой личностью её не покинули страдания. Она снова потеряла близких, лишилась родины, а вместе с этим и смысла своего существования. Она продолжала жить, но её жизнь была лишена тепла и цели.
   И вот теперь, когда она сделала попытку начать заново, история повторилась. Потеря доверия, гонения, предательство. Её рассказ открыл Сюнсуке не только её раны, но и ту невероятную силу, которая позволила ей продолжать двигаться вперёд, несмотря ни на что.
   Сюнсуке на мгновение прикрыл глаза, погружаясь в мысли, тщательно обрабатывая и переваривая полученную информацию. Он и так догадывался о многом, но полная картина оказалась ещё более болезненной и пугающей.
— Нет, я не позволю ей полностью разочароваться в самой себе или в людях. Она уже доверилась мне, вновь поставив на кон многое. Я больше не дам ей упасть в эту пропасть снова. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы сделать её счастливой и помочь обрести смысл жизни. Не буду больше отрицать свои чувства к ней, — думал он решительно.
   Взгляд, который был сосредоточенным и полным сочувствия во время рассказа, сменился глубокой теплотой. Он больше не воспринимал Ламиноко как просто кого-то, кто ему интересен или к кому он испытывает симпатию. Он видел в ней не только раненую душу, но и сильную личность, достойную заботы и любви.
   Его светло-зеленые глаза, отражающие свет луны, загорелись огнем решимости. Теперь, стоя перед ней, он был готов сделать всё, чтобы помочь ей исцелиться и найти счастье, несмотря на все испытания, через которые она прошла.
   Сюнсуке сделал шаг вперёд и обнял девушку, все ещё обнимающую себя. Он прислонил её к своей крепкой груди, обхватив её руками в области спины. Мужчина смотрел ей в глаза с теплотой и заботой, которую никогда не проявлял ни к кому другому. Его чувства были чистыми и искренними, стремящимися лишь к тому, чтобы подарить ей тепло и защиту. Его не волновало, что девушка была обнажена, и что он сам находился в одном полотенце. Это был порыв, не связанный с желаниями, а с глубокой потребностью поддержать её в этот момент.
   Сюнсуке заговорил, произнося каждое слово с нежностью и уверенностью, которые были видны в его голосе.
— Ты слишком долго несла это в себе. Никто не должен пережить того, что ты прошла. Но ты здесь, и это не случайность. Сомнения и страх не исчезнут мгновенно, и я этого не жду. Но знай одно: я не уйду и не отвернусь. Пока я жив, ты больше не будешь одна. Даже если тебе потребуется время, чтобы поверить в это. Даже если ты сама отвергнешь меня — отныне я, Касумия Сюнсуке, всегда буду на твоей стороне.
   Мужчина убрал одну руку со спины и снова отодвинул её челку, открывая её красивые глаза, темные, как омуты бездны. Он смотрел прямо в них, и в его взгляде горела решимость посвятить себя этой девушке, стать её поддержкой и опорой.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (03.12.24 00:37)

Наблюдая за реакцией на свои слова, Сюнсуке, хоть и был невероятно решительно настроен, всё же испытывал внутренний страх. Страх того, что девушка откажет. Откажет ему в доверии и отстранится. Нет, он был готов принять такой исход, но беспокойство при этом никуда не исчезало. Сюн совершенно чётко определил для себя, что испытывал к Ламиноко, но то, на что он был готов пойти ради этого чувства, ему ещё предстояло понять.

Джонин искренне надеялся, что Пейн не будет слишком суров с ней и позволит девушке остаться в деревне. Сюнсуке не был готов ставить Ламиноко и деревню на разные чаши весов. Его решимость всё ещё была новорождённой и совершенно не обрела чёткой структуры. Однако что-то подсказывало ему, что, если бы пришлось выбирать, он всё же выбрал бы Ламиноко. Как он уже говорил ранее, он выполнил свою детскую мечту — помог навести порядок в стране. Но на самом деле ему очень хотелось получить что-то и для себя. Как оказалось, это "что-то" он уже нашёл, а потому совершенно не хотел потерять.

Ламиноко после недолгой паузы протянула руки и обняла его в ответ. Очень медленно и нерешительно, но Сюнсуке в этот момент испытал настоящее облегчение. "Она не отвергла меня," — подумал он, всё ещё не осознавая, что девушка теперь касалась его почти всем своим телом.

Короткий миг — и Ламиноко крепче обняла его, положив голову на грудь, словно окончательно принимая и открываясь. Сюнсуке не мешкал: рукой, что обнимала её за спину и плечи, он крепче прижал её к себе. Нет, он не давил, но словно стремился слиться с ней в единое целое, показать, что теперь она не одна. Второй рукой он начал нежно гладить её по голове, перебирая пальцами волосы и наслаждаясь тем, что не был отвергнут.

Стоя вот так, обнимаясь, Сюнсуке постепенно успокаивался. Его тяжёлые воспоминания вновь ушли в глубины сознания, а тревога из-за возможного непринятия девушкой отступила. Осталась лишь решимость и тёплое чувство удовольствия. Впервые за долгое время он по-настоящему расслабился в её объятиях. С выравниванием эмоций, переполнявших его, пришло осознание: Ламиноко сейчас прижималась к нему совершенно обнажённая.

Похоже, девушка поняла это примерно в тот же момент. Они оба покраснели, хотя Сюнсуке — гораздо меньше. Он решил больше не стесняться перед ней, поэтому не ослабил объятий и не прекратил нежных поглаживаний. Её короткое "спасибо" согрело его ещё больше. Это было то самое принятие, на которое он так надеялся.

Сюнсуке немного наклонился к ней и тихо прошептал:
— Спасибо... за доверие.

Парень тепло улыбался, наслаждаясь видом её прекрасных волос, плавно спускающихся вниз и струящихся по поверхности воды. Он окончательно вышел из состояния меланхолии и теперь ещё острее ощущал тепло её тела, прижавшегося к нему.

Но самым ярким впечатлением для него оказалось то, что он испытывал впервые. Нагая грудь девушки касалась его, даря совершенно новые и неизведанные эмоции, которые невольно заставили его тело отреагировать. Учитывая, как близко они находились, девушка не могла этого не заметить.

Тем не менее, Сюнсуке не стал отстраняться или пытаться скрыть свои чувства. Он твёрдо решил быть с ней максимально честным и естественным. Как ни в чём не бывало, он продолжал нежно гладить её волосы, поддерживая её за спину, и любовался тем, что мог увидеть над поверхностью воды.

"Надеюсь, её это не испугает. Не хочу, чтобы она подумала обо мне плохо из-за естественной реакции. Как можно оставаться полностью спокойным, когда девушка, которая тебе нравится, обнажённая, прижимается к тебе? Мы уже перешагнули границы приличий, оказавшись вдвоём в купальне в таком виде... И всё же хорошо, что я оставил полотенце."

Мысли Сюнсуке постепенно возвращались к реальности. Он раздумывал, как поступить дальше. Чем дольше они стояли, просто обнимаясь, тем больше он ощущал, как тело нагревается. Ему хотелось выразить свои чувства ещё ярче, но он понимал: позиция не должна меняться. Не сейчас.

"Я должен терпеливо ждать. Дать ей привыкнуть к этим новым ощущениям, обеспечить безопасность и комфорт, подарить чувство принадлежности," — думал он, оставаясь рядом с ней, словно готовый поддерживать и защищать её сколько угодно.

Сюнсуке ощутил, как Ламиноко медленно разорвала их объятия, её руки скользнули вниз, едва заметно погладив его по спине. Этот жест показался ему тёплым, словно она пыталась поблагодарить. - Её это смутило? Нет, не похоже. Но похоже от этого ей стало не комфортно. Надеюсь она понимает, что это просто естественная реакция... Понимает ведь?
Сюнсуке почему-то был не до конца уверен в том, что девушка перед ним поняла смысл только что произошедшего.  Он не стал удерживать её – девушка явно искала для себя нового комфорта, а он хотел дать ей пространство, чтобы не спугнуть это хрупкое, но уже такое близкое доверие.
   Она отступила назад, с лёгкой улыбкой направившись к краю термы. Сюнсуке молча наблюдал за ней, ловя себя на мысли, что её уверенные движения казались невероятно естественными, а её взгляд уже не был таким настороженным, как раньше. Он чувствовал, что что-то в ней изменилось – неуловимая лёгкость и тепло, которые начали заполнять пространство между ними.
   Когда она взяла чарку с саке и облокотилась на каменистый край терм, её голос прозвучал мягко, но уверенно:
– Я рада узнать вас ближе, Сюнсуке-сан.
   Её слова вызвали у него едва заметную улыбку. Он шагнул чуть ближе, но всё же остался на некотором расстоянии, уважая её пространство. Её тёплый взгляд, которым она изучала его лицо и тело доставлял Сюнсуке неподдельное удовольствие, заставляя его еще сильнее возбуждаться. Тем не менее, мужчина не терял головы и попросту игнорировал поднимающуюся волну тепла во всем теле. 
– Я тоже рад, Ламиноко, – ответил он спокойно, но в его голосе слышалась искренность и тепло, мужчина не отрывал от неё взгляда.
   Она сделала глоток саке, поставила чарку обратно и заговорила вновь, её слова звучали мягко, но с оттенком глубокой благодарности:
– И так же рада, что смогла поделиться своим прошлым, и что вы его приняли. Это и вправду сложно было нести в одиночку.
   Сюнсуке кивнул, его взгляд стал чуть более задумчивым, но он всё равно тепло улыбался.
– Ты больше не одна. И я благодарен за твоё доверие. Это действительно многое значит для меня.
   Её лицо, освещённое мягким светом луны и отражённым отблеском воды, было прекрасным. Она словно преобразилась, на её щеках появился лёгкий румянец, а загадочный взгляд не отпускал его внимания. Однако он заметил, как её дыхание стало чуть более глубоким, а на лице мелькнуло странное выражение, словно её что-то смущало.
– Вы задавали вопрос - что бы вы хотели сделать для себя. Есть ли у вас какие-то идеи на этот счет? Не поделитесь? – её голос звучал мягко, но с лёгким оттенком любопытства.
— Сделать? — Сюнсуке задумался на мгновение, подняв руку из воды и задумчиво приложив палец к подбородку. Он совершил это действие, чтобы выиграть немного времени и подумать над ответом. Джонин всегда был сосредоточен на одной задаче и отметал всё остальное. Сейчас же, когда он решил для себя, что ни за что не оставит эту девушку, его система ценностей обрела суперпозицию, в которой основная цель всей его жизни была фактически выполнена, и теперь нужно было сосредоточиться на следующей задаче. Он уже определил её, но как сказать об этом девушке? Подумав немного, Сюн решил не ходить вокруг да около.
— Хочу обзавестись семьей. Дарить заботу и уют девушке, которую я выбрал.
   Сюнсуке говорил мягко, но уверенно, глядя ей прямо в глаза. Его светло-зеленые глаза мерцали световыми лучами, отражающимися от воды, словно кристаллы перидота. В этот момент он внезапно осознал, что всё ещё оставалась преграда, которая невидимой стеной удерживала их от ещё большей близости.
— Думаю, нам нужно окончательно перестать... — Сюнсуке не договорил, так как Лами, которой, очевидно, становилось всё жарче, поднялась из воды, что неизбежно привлекло взгляд парня. В этом жесте не было вульгарности — только чистое доверие и открытость. Её грудь оказалась такой же совершенной, как и её изящное телосложение: мягкие линии, гармония, будто созданная самой природой. Свет луны и отблески воды скользили по её коже, придавая ей почти неземное сияние. Сюнсуке на мгновение был полностью парализован, наслаждаясь этим природным великолепием и одновременно восхищаясь её открытостью и доверием, которое она оказала ему. Несмотря на короткое замыкание, мужчина всё же пришел в себя и закончил предложение, пусть и с явным трудом.
— Обращаться друг к другу формально...
   Приложив титаническое усилие воли, он всё же оторвал взгляд от двух её холмиков, которыми девушка совсем недавно прижималась к нему, и вновь сосредоточился на её глазах.
— Это похоже на пытку — видеть, но не иметь возможности прикоснуться. Понимает ли эта девушка, что делает со мной?
   У Сюнсуке были на этот счёт вполне обоснованные сомнения, но он, конечно же, не стал касаться этой темы, решив, что раз она вышла из воды, значит, была не против того, чтобы он видел. Решив для себя, что нужно отвлечься, Сюнсуке не нашел ничего лучше, чем взять стоящую рядом бутылку и разлить остатки саке по их чаркам, после чего пристроился у бортика рядом с девушкой, почти касаясь её плечом, и прикрыл глаза. Ему показалось, что так он сможет лучше контролировать своё желание любоваться её великолепной фигурой.

Слова девушки звучали у него в голове, пока он сидел с закрытыми глазами, пытаясь осмыслить то, что услышал. Он фактически признался ей, глядя в глаза, но Ламиноко, судя по всему, поняла его слова неправильно. Почему он сделал такой вывод?
   Во-первых, он не заметил никакой явной реакции или изменения в её эмоциях. Она улыбнулась, но улыбка выглядела совершенно такой же, как и многие до неё.
   Во-вторых, Сюнсуке оживил в памяти свежий момент, когда она отстранилась от него, почувствовав, как он напрягся. Джонин был уверен: любая другая девушка либо была бы заинтригована, либо испугалась. Но Ламиноко просто отстранилась, при этом так же не проявив никаких сильных эмоций.
   Он просто не мог поверить, что девушка, которая так робко прижалась к нему, может не отреагировать на такое событие.
   В-третьих, её поведение до этого момента и трагичная история жизни навели Сюнсуке на мысль, что Лами, возможно, иначе воспринимает эмоциональную составляющую жизни людей. Крупицы любви и позитивных эмоций, которые она получала, просто утонули в море негатива.
   Девушка привыкла жить в этом море, совершенно не замечая другой спектр чувств. Отсюда и полное непонимание того, что произошло между ними. Ей, возможно, никто даже не объяснял, что могут чувствовать влюблённые люди или в принципе концепцию любви. Да и, судя по её истории, шансов познать это у неё было немного.
– Мне нужно объяснить ей. Показать, что я чувствую к ней. Пока это не переросло в глупое недоразумение.
   Сюнсуке расслаблялся в воде, обдумывая всё это с закрытыми глазами. Это позволило ему немного остыть, но напряжённость не уходила, так как её приятное присутствие рядом будоражило сознание, словно обособленно, в каком-то параллельном уголке разума.
   Все его усилия держать себя в руках полетели к чертям, когда девушка повернулась, чтобы взять саке, прижавшись к нему и положив руку на его плечо. Её великолепная грудь коснулась его руки, как и мягкий животик с изящными бёдрами. Это вызвало у Сюнсуке настоящую волну сенсорного удовольствия. Её шелковистая кожа казалась невероятно мягкой и приятной, а сам факт такой интимной близости вновь поднял градус внутреннего напряжения, которое он испытывал.
   Сюнсуке открыл глаза и слегка повернулся к девушке, заглядывая ей в глаза. На её фразу он ответил не сразу, лишь встретив её взгляд своим. В этот момент он уже совершенно не собирался ходить вокруг да около. Её действия только укрепили его уверенность в правильности своих выводов об эмоциях Ламиноко. Ему нужно было показать ей, насколько она заблуждается.
   Вместо ответа он поднял вторую, свободную руку из воды и нежно поднёс её к лицу девушки, положив ладонь на её скулу. Большим пальцем он аккуратно провёл по её щеке, словно изучая её мягкость и теплоту. Не разрывая зрительного контакта, Сюнсуке наклонился к ней и, словно продолжая свою недосказанную фразу, тихо прошептал:
– Тебе, Ламиноко. Я хочу заботиться о тебе.
   Не дав ей возможности ответить или как-то отреагировать, он приблизился ещё ближе и накрыл её губы своими. Его поцелуй был нежным, трепетным, словно он боялся напугать её, но в то же время чувствовалась скрытая страсть. Губы соприкасались мягко, чередуя движения, передавая всё то, что он хотел ей сказать.
   Его рука, ласкавшая её щёку, медленно скользнула вниз, осторожно проведя по плечу и вдоль спины, пока не легла на её талию. Он слегка прижал девушку к себе, чувствуя её тепло и утопая в этом моменте.
   Для Сюнсуке это был первый поцелуй, но он действовал так, будто знал, как нужно поступать. Его страсть достигла апогея, внутри всё горело от смеси возбуждения, удовольствия и счастья.
   Однако он не потерял голову. Спустя несколько секунд, мужчина аккуратно отстранился, вновь посмотрев ей в глаза. Его взгляд был мягким, но глубоким, полный эмоций, которые он не мог выразить словами.
– Моё желание быть с тобой, Лами... – прошептал он, впервые сократив её имя до ласкательной формы.
   Он внимательно изучал её реакцию. Несмотря на то, что каждое его чувство стремилось продолжить, Сюнсуке сдерживал себя. Ему хотелось узнать, что чувствует она.
   Он понимал, что такая смелая демонстрация могла разрушить доверие, выстроенное между ними. Но сейчас ему казалось, что риск полностью оправдан. Он искренне надеялся увидеть ответную реакцию, даже если это означало конец тому, что они уже успели построить.

Сюнсуке внимательно следил за Ламиноко, стараясь уловить каждую мельчайшую деталь её реакции. Его последние слова, словно невидимая нить, замерли в воздухе, соединяя их. Она молчала, опустив взгляд, как будто внутри неё разворачивалась внутренняя борьба.

Он не спешил, подавляя желание торопить её. Напряжение, смешанное с терпением, глухо отзывалось в его груди, но он понимал, что лишняя поспешность могла только всё разрушить. Её взгляд, скрытый за длинной чёлкой, оставался загадкой, и Сюнсуке лихорадочно размышлял, какие эмоции могли прятаться за этим молчанием.

"Что бы она ни решила, я приму это. Я не хочу видеть её несчастной. Если я ошибся или не привлекаю её, я отступлю. Меньше всего я хочу разрушить наше доверие. Пусть она выберет свой путь, даже если он не пересечётся с моим. Главное, чтобы она знала: я всегда буду рядом, готовый поддержать её."

Когда Ламиноко подняла чарку с саке и сделала небольшой глоток, Сюнсуке едва заметно улыбнулся. Её движения были такими естественными, но одновременно выдавали внутреннюю борьбу. Замерев с рукой, поставившей чарку на край термы, она выглядела так, словно обдумывала важный выбор. Сюнсуке знал это, поэтому оставался неподвижным, внимательно наблюдая за каждым её движением и, одновременно с этим, любуясь её внешностью.

Она захватывала его дух. Разгорячённый и слегка подверженный влиянию алкоголя, он больше не пытался скрыть своего взгляда, полного страсти и восхищения.

Внезапно Ламиноко повернулась к нему. Её движение было быстрым, но уверенным. Она сократила расстояние между ними, её руки мягко легли ему на плечи, а губы осторожно коснулись его. В этот миг всё вокруг будто перестало существовать. Осталась только она — её хрупкое прикосновение, её нежность, её молчаливое стремление сказать то, что не могли выразить слова.

Сюнсуке уловил её движение и на мгновение распахнул глаза, в которых смешались страсть и восторг. Его руки тут же обвили талию девушки, заключая её в объятия. Он прижал Ламиноко к себе крепче, жадно стремясь сократить любую оставшуюся между ними дистанцию. Её губы были мягкими и робкими, но с каждым мгновением в их поцелуе он чувствовал всё больше уверенности, зарождающейся в ней.

Не раздумывая, Сюнсуке ответил на её поцелуй с той же нежностью, проводя одной рукой по её спинке. Её кожа ощущалась как тончайший шёлк, пробуждая в нём трепетное восхищение. Он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, и это страстное прикосновение лишь усиливало его возбуждение, вознося его эмоции на новый уровень.

После нескольких долгих секунд чувственного поцелуя Сюнсуке слегка отстранился, чтобы встретиться с её взглядом. Он не смог удержаться от мягкой, искренней улыбки, отражающей его переполняющую радость.

— Спасибо, — прошептал он с теплотой, его голос звучал тихо, но уверенно. Она не отвергла его. Наоборот, её ответ был красноречивее любых слов, и это наполнило его счастьем.

Не медля больше, он вновь накрыл её губы своими, теперь уже с большей страстью и уверенностью. Его руки начали исследовать её тело: одна, скользнув по талии, опустилась ниже, проведя по её пояснице и нежно касаясь ягодиц, другая спустилась со спины вдоль её рёбер, пока его ладонь мягко не сжала её грудь. Сюнсуке продолжал наслаждаться её губами, с каждой секундой всё больше поддаваясь их общей страсти.

Сюнсуке утонул в вихре эмоций, которых никогда прежде не испытывал. Восхищение, вожделение, нежность, обожание и глубокое желание смешались в его сердце, словно единое целое, заставляя забыть обо всём, кроме неё. Каждый её вздох, каждое движение казались ему бесценными.

Он полностью отдался этому поцелую, позволяя страсти вести его дальше. Его язык осторожно скользнул в её рот, вступая в страстный танец с её язычком, словно желая исследовать и ощутить её полностью. Его прикосновения становились более уверенными: пальцы, пробравшись к её груди, нашли нежный сосочек и слегка сжали его, отправляя искры удовольствия по его пальцам. Одновременно его другая рука, сжимая её ягодицу, притянула её тело еще ближе к нему, устраняя последние границы между ними.

Каждая клетка его существа горела от желания, но в этом огне был не только страстный зов тела, но и глубокое чувство душевного соответствия. Мужчина хотел стать для неё другом, любовником, опорой и разделить с ней все её тяготы, что бы девушке больше никогда не пришлось окунаться в пучину отчаяния. Он хотел стать её стеной от всего, что преследовало её. Сюнсуке осознавал, что эти мгновения — не просто физическая близость, а единение их душ, и он желал, чтобы Ламиноко ощутила это так же, как и он.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (07.12.24 00:16)

Волны удовольствия накатывали на тело Сюнсуке, словно теплый океан, каждый раз, когда Ламиноко скользила своими нежными пальцами по его коже. Она осторожно касалась шрамов, будто читала написанную на его теле историю, и эти прикосновения обжигали его сильнее, чем любое пламя. Он наслаждался каждым мгновением этой близости, чувствуя, как между ними возникает что-то большее, чем просто страсть.

Когда Лами медленно опустилась ниже, его дыхание сбилось. Их горячий поцелуй на мгновение оборвался, словно для того, чтобы дать возможность друг другу насладиться этим моментом. Его сильные руки уверенно, но нежно скользнули вниз, охватывая её изящное тело. Подхватив её под упругие бедра, он легко приподнял её, разместив так, что их тела оказались идеально синхронны, а её грудь оказалась на уровне его лица.

Сюнсуке не мог удержаться — губы сами собой потянулись к её коже. Он прижался к её груди, обдавая её теплым дыханием, оставляя нежные, но настойчивые поцелуи. Его язык едва касался её нежной кожи, чередуя ласки с лёгкими посасываниями, отчего её дыхание становилось все более прерывистым. Она казалась ему воплощением совершенства, и каждое движение, каждый звук, который она издавала, только разжигал в нём желание доставить ей незабываемое удовольствие. Весь его мир сузился до неё одной — её запаха, её прикосновений, её тихого, сладкого вздоха. Он был готов сделать всё, чтобы подарить ей океан наслаждения, чтобы она утонула в волнах страсти, созданных только для неё.

Его движения стали плавными, почти хищными, когда он мягко скользнул к ней ближе. Словно очарованный, он поднял её, оберегая каждое её прикосновение, и уложил спиной на тёплую гладь камней у края термы. Пар, поднимающийся над водой, словно укрывал их таинственным покровом. Его руки, такие сильные, но в этот момент удивительно нежные, обвили её, скользя по её шелковистой коже.

Его губы заскользили по её коже, оставляя тропу из горячих поцелуев, начиная от груди и плавно опускаясь вниз к хрупким рёбрам, животику, бедрам словно поклоняясь этому совершенному созданию. Каждый вдох был наполнен ароматом её кожи, который кружил ему голову и наполнял его сознание одной-единственной мыслью — сделать её счастливой в этот миг.

Ламиноко невольно слегка задела полотенце, прикрывающее его бёдра. Ткань медленно сползла, обнажая его перед ней полностью, но он, казалось, даже не заметил этого, настолько был поглощён зрелищем её красоты. Он осторожно поднял её стройные ножки, вдыхая её тепло, и осыпал нежными поцелуями бархатистую кожу её бёдер, не торопясь, словно растягивая этот момент до бесконечности.

Его руки, сильные и ласковые, скользнули вверх, обхватывая её грудь, словно заворожённые её мягкими изгибами. Его пальцы медленно, с восхищением, начали ласкать её нежные соски, чувствуя, как её дыхание становится всё прерывистее.

На мгновение он замер, словно желая впитать в себя каждую деталь её образа. Её лицо, раскрасневшееся от эмоций, её глаза, её губы, слегка приоткрытые, словно шепчущие безмолвные слова…

— Ты… великолепна, — тихо прошептал он, будто боясь нарушить эту магию.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (07.12.24 12:06)

Отредактировано Касумия Сюнсуке (07.12.24 15:12)

Ответ Ламиноко наполнил сердце Сюнсуке радостью. Он мягко улыбнулся ей, взяв её ладонь, которой она накрыла его руку, и бережно коснулся её губами. Затем он опустил её руку обратно, произнося:
— Сейчас я постелю спальник. Спать на холодном кристалле не слишком приятно.

Сюнсуке огляделся, но спальника нигде не нашёл. Единственное, что привлекло его внимание — её рюкзак. Рыться в чужих вещах он категорически не хотел, а потому решил воспользоваться своими навыками. Секунда — и он, используя шуншин, оказался в своей комнате. Там он быстро распечатал спальник из свитка и с той же скоростью вернулся обратно.

Развернув спальник, он расстелил его на кровати и мягко помог Ламиноко приподняться, аккуратно убирая полотенце в сторону. Затем он расстегнул спальник, предоставляя девушке возможность удобно устроиться внутри. Как только она погрузилась в уютное тепло, Сюнсуке присоединился к ней, обняв её.

Тепло её тела, близость и тихое дыхание наполнили его волнами спокойствия и удовлетворения. Сюнсуке смотрел на неё, отмечая, как быстро она начала засыпать. Он бережно поглаживал её голову, пальцами нежно перебирая её волосы. Сейчас она выглядела такой уязвимой, слабой, но при этом невероятно милой.

— Кто бы мог подумать, что моя жизнь так кардинально изменится всего за несколько дней, — размышлял он, улыбаясь и ощущая лёгкую тяжесть приятных дум. — Когда я принял её просьбу, я и не подозревал, что так быстро пойму, что чувствую к ней. Мы знакомы совсем недолго, но я настолько уверен в своих чувствах... Надеюсь, я не подведу её. Хочу стать для неё той опорой, на которую она всегда сможет положиться, куда бы её ни занесла судьба.

Эти мысли наполняли его сердце решимостью и надеждой, но усталость медленно брала своё. Его движения становились всё медленнее, пока рука, что перебирала её волосы, совсем не остановилась. Погружённый в раздумья о том, как стремительно изменилась его жизнь, Сюнсуке вскоре погрузился в глубокий сон, обнимая Ламиноко и чувствуя, что рядом с ней он наконец нашёл своё место.

Сюнсуке проснулся первым, как обычно, с первыми лучами солнца. Режим, выработанный годами тренировок и службы, казалось, был невозможен для изменения. Даже уютные объятия с любимой девушкой и признаки усталости — как физической, так и моральной — не повлияли на привычную длительность его сна.

Ламиноко мирно спала рядом. Её дыхание было ровным и едва слышным, а лицо выражало такое умиротворение, что мужчина невольно залюбовался ей. Она казалась ему ещё более нежной, чувственной и красивой, чем вчера. Сюнсуке ощутил желание поцеловать её, а тело отреагировало на близость её кожи новыми, неизбежными ощущениями. Но он лишь осторожно протянул руку и аккуратно поправил выбившиеся из её лица волосы.

Он совершенно не хотел тревожить её сон. Сюнсуке знал, насколько важно для неё восстановиться, особенно после того, через что она прошла. Решив дождаться, когда она пробудится сама, он устроился рядом, продолжая разглядывать её прекрасное лицо. В этот момент он почувствовал себя невероятно цельным. Словно нашёл что-то, что долгие годы искал.

— Она действительно изменила меня... — подумал он, внутренне улыбаясь. Её присутствие стало для него центром новой реальности. Ради неё он был готов на всё.

Прошло какое-то время, но Ламиноко всё ещё спала. Сюнсуке вспомнил, что обычно она пробуждалась на рассвете. Это ещё раз подтверждало, насколько утомительной была для неё прошедшая ночь.

— Не знаю, как она переносит алкоголь, — размышлял он, вспоминая их вечер. — Но вчера она уснула уж слишком быстро. Хотя... может, это просто из-за усталости? Или так всегда бывает после первого раза у девушек?

Он взглянул на неё с заботой и задумался.

— Нужно, наверное, что-то ей приготовить. Она наверняка будет голодна, — идти до ближайшего городка вновь слишком долго... Я совсем не хочу покидать её.

Сюнсуке ненадолго задумался, а затем принял решение. Сложив печать, он использовал технику, и часть кристаллической стены отделилась, принимая форму человека. Вскоре кристалл преобразовался в точную копию его самого — клона, который без лишних слов отправился к выходу. Клон устремился на полной скорости в сторону города, из которого они вышли накануне. Путь был недолгим, и Сюнсуке рассчитал, что за пару часов тот наверняка успеет вернуться с завтраком.

Его внимание вернулось к Ламиноко. Она всё ещё мирно спала, её дыхание оставалось ровным, а сердцебиение спокойным. Судя по всему, пробуждение было не близко.

К десяти часам, девушка наконец открыла глаза. Её взгляд встретился с глазами Сюнсуке, который всё это время так и не сдвинулся с места, продолжая обнимать её и любоваться её спящим лицом. Его улыбка стала ещё теплее, когда он заметил, как её взгляд поначалу был слегка затуманен.

— Доброе утро, — мягко произнёс он, нежно погладив её по щеке.

Он не стал задавать ей никаких вопросов, позволяя ей проснуться и осмотреться. Её медленные движения, немного неуклюжие попытки сесть, выражение лёгкой усталости — всё это говорило ему о том, что девушка чувствует себя не лучшим образом.

Когда Ламиноко встала и пошла к своей фляге, жадно осушив её, Сюнсуке понял, что причина её состояния очевидна.

— Похоже, алкоголь дал о себе знать, — подумал он с лёгкой улыбкой, наблюдая за ней. Сюнсуке задумался, ощущая лёгкий укол сомнения.

— Поразительно, как мало ей понадобилось, чтобы так расслабиться. Теперь мне не даёт покоя вопрос: а была ли она готова ко мне вчера? Не было ли это лишь воздействием алкоголя?

Эта мысль неприятно кольнула его сознание, но он быстро отогнал её. Вместо того чтобы увлекаться сомнениями, он обнял вернувшуюся на кровать Ламиноко и сел рядом с ней.

— Никогда не ощущал себя таким счастливым, — честно признался он, мягко улыбнувшись. Его рука коснулась её щеки, пальцы ласково скользнули по коже.

— А вот ты, похоже, совсем слаба к алкоголю. Я не знал об этом, честно. И не думал, что всё настолько серьёзно. Теперь мне не по себе, — добавил он тихо, с лёгким укором самому себе, продолжая гладить её и глядя прямо в глаза. Его взгляд выражал всё, что он чувствовал: заботу, нежность и лёгкую тревогу.

Сюнсуке протянул руку, сложил печать, и небольшой кристаллический столик в углу комнаты медленно сдвинулся к кровати, остановившись прямо перед девушкой. На столике стояли два завтрака, тщательно приготовленных клоном: ароматный мисо-суп, нежный омлет тамагояки и корзина с нарезанными фруктами — мандаринами, яблоками и грушами. Рядом стоял термос с зелёным чаем, от которого поднимался лёгкий парок.

— Приятного аппетита, — мягко сказал он. — Думаю, это поможет тебе быстрее прийти в себя.

С этими словами он улыбнулся и сам принялся неторопливо есть свою порцию. Его движения были спокойными, но взгляд всё время возвращался к Ламиноко. Ему хотелось убедиться, что ей комфортно, и что она чувствует себя лучше.

Отредактировано Касумия Сюнсуке (09.12.24 00:45)